– Вон оно че, – Морхольд подтянул одеяло до подбородка. Странно, но его пока еще знобило. – Это очень хорошо.
– Конечно… – Шимун попытался ухватить внезапно подобравшуюся и дернувшую к Морхольду Жуть, но не успел. – А, чертовка. Аккуратнее с ней, у хвоста не чеши, может цапнуть. Потом отпаивать придется.
– Яд?
– Токсин. Покроешься красными струпьями и дристать станешь дальше, чем видишь. Хотя, сдается мне по убитым ею голубям и мышам, она может регулировать уровень токсина в своей дряни. Усилять там, ослаблять.
– Странная тварь, – Морхольд замер, поняв, что Жути не понравилось последнее слово. Извиняюще почесал той выступающие жесткие надглазья, провел пальцами по худому, торчащему остренькими выпадами позвоночнику. Жуть расслабилась и довольно засопела. – Никогда таких не видел.
– Да и мы тоже, – оторвалась Жива от вязания. – Нашли ее с полгода назад, возле Засрани.
– Сызрани?
– А не все ли равно? – тетя Жива удивленно подняла брови. – Была Сызрань, да кончилась. Сейчас там кромешная Засрань. Знать бы только почему.
– Да и ладно. Нашли?
– Сняли с крыши коттеджа, – Шимун налил себе еще глинтвейна. – Металась взад-вперед, а ее съесть хотели. Местные крыложоры.
– А ты куда потом, после летунов? – вклинилась Яна.
– Лучше и не спрашивай, – Шимун усмехнулся, – удивишься и огорчишься.
Морхольд вздохнул.
– К морю. К далекому и, возможно, синему. Семья моя там перед Бедой отдыхала. Мама, сестра. Верю, что живы. Надо добраться. И обязательно до Нового года.
Петр фыркнул, покачал головой и покрутил пальцем у виска. Гамбит поджал губы и тонко усмехнулся.
– Вот как-то так мне и самому подумалось, – Шимун откинулся на спинку своего кресла-качалки. – Но он, видать, парень упрямый, в сторону не свернет.
– С дюралевой ковырялкой и ножиком-топориком? – насмешливо прогудел Петр. – Может, чего серьезнее подкинуть?
Морхольд не успел ответить. Ответила Яна.
– Не поможет. Ему не поможет то, что ему дашь ты. Идти без единого выстрела для самого себя. Так сказали. Он и идет. Все по-честному. Человек против взбесившегося мира…
Морхольд сглотнул. Все молчали, пламя плясало за приоткрытой дверкой, порой показывало наглые рыжие языки через конфорки, отсветы метались по лицу девушки, говорящей так же отстраненно, как встреченная то ли во сне, то ли наяву Мэри Энн.
– Ты сам все знаешь, – Яна повернулась к нему. – Единственное, что могу сделать… раскинуть карты. Ты же хочешь знать больше?
Морхольд напрягся. Хотел ли он знать больше?
– Нет. Не хочу.
– Почему?
– У него есть надежда, сестренка, – Гамбит полюбовался тускло сияющей кромкой ножа, – только ею и живет. А твои карты имеют привычку говорить чистую правду. Она нужна не всем и не всегда.