А "Отове" приходилось несладко. Хоть она и развернулась ранее нестрелявшим левым бортом и могла отвечать из трёх стодвадцатимиллиметровых и одной шестидюймовой пушек, но падение скорости из за пробоины в носу и сбитой трубы было столь серьёзным, что "Баян" имел возможность постоянно держа японца под обстрелом пройти у него под кормой и ещё раз обработать продольным огнём, что конечно не добавило "здоровья" японскому крейсеру.
Соймонов видел, что японский крейсер уже в безнадёжном положении, артиллерия практически выбита и осталось совсем немного, чтобы доломать его до конца. Но ведь артиллерией это будут делать ещё ой как долго. Сколько можно быть фактически наблюдателем боя? Ну ведь японцы собирались нарушить международное право совершенно вопиющим образом! А мы должны соблюдать каждую дурацкую букву этого дурацкого закона? Да гори оно всё!
– Владимир Николаевич, родной! Давай самый полный! – прокричал мичман в машинное,– идём в атаку. Готовить минный аппарат к выстрелу!
"Сердитый" набирая ход стал уходить с внещнего рейда, юридической акватории порта Шанхай и нацеливался на японский крейсер.
"Ещё минут пять-десять и можно будет пускать мину. Только бы не подбили. Только бы попасть!"
Японцы заметили маневр миноносца и застучали выстрелами в его направлении. Всплески их снарядов ложились всё ближе.
"Только бы успеть! А там путь хоть топят!"
– Вашбродь! С "Баяна" сигналят: "Немедленно вернуться в порт. Не мешать стрелять"
"Сорвалось!" – с обидой подумал мичман, – Право на борт! Вернуться на рейд.
– Фёдор Николаевич! "Сердитый" выходит в атаку на японца, – доложил Иванову мичман Шевелёв – Лихо!
– Чтооо! – Взревел командир "Баяна", – Мальчишка! Всех японцев сам перетопить решил что ли?! Немедленно вернуть его в порт! Получит он у меня потом!
Некогда изящный японский крейсер медленно, но верно превращался в пылающую развалину с трудом ковылявшую по волнам. Уже рухнула вторая труба, одна за другой замолкали пушки, вспыхивали всё новые пожары, ход упал до восьми узлов. Было понятно, что ещё полчаса такого откровенного избиения и " Отова" отправится на дно.
"Баян" прекратил огонь и на его мачте заполоскался флажный сигнал: "Восхищён вашим мужеством! Предлагаю сдаться или затопиться. В порт не пущу. В случае затопления гарантирую спасение людей"
Ответом был выстрел единственной уцелевшей стодвадцатимиллиметровой пушки. По иронии судьбы именно этот снаряд натворил на "Баяне" бед больше, чем все предыдущие: пробив фальшборт, он разорвался между двумя противоминными орудиями, выведя из строя одну из малокалиберных пушек и начисто выкосив оба расчета, причем один из них – прямо через проем, временно оставленный во вновь установленном каземате для подноски снарядов.