Как раз в этот день, как только брянские купцы собрались за одним столом в харчевне своего постоялого двора, передовые татарские отряды подошли к стенам Торжка. – Видимо, разорили Москву и все суздальские земли! – пробормотал подошедший к своим брянским постояльцам хозяин харчевни, высокий широкоплечий Твердята Якунович. – А теперь и сюда пожаловали! Там несметные полчища бусурманов! А во главе их войска – сам царь!
– Это неправда, мой господин, – громко сказал кто-то, сидевший у соседнего стола. – Там нет татарского царя!
– Неужели? – покраснел от волнения харчевник. – А кто же тогда ведет их войско?
– Подойди сюда, добрый человек! – поманил рукой незнакомца Брежко Стойкович. – И садись сюда, на нашу скамью! Потолкуем о жизни…
– Ладно, мой господин, – сказал, вставая и подходя к купеческому столу, высокий худой монах, одетый в длинную поношенную рясу, накрытую сверху серой, залатанной телогрейкой. Его морщинистое красное лицо только стало отходить от мороза, и большие голубые глаза слезились от напряжения: скудный свет верхних слюдяных окон и небольших сальных свечей, стоявших на столе брянских купцов, едва позволял разглядеть их лица. – Хлеб-соль вам и Божье благословение!
– Благодарим! – ответил Брежко Стойкович. – Садись же! И поведай нам всю правду! А ты, Якунич, – Брежко повернулся лицом к трактирщику, – тащи сюда харчей, крепких медов и доброго пива!
– Слушаюсь, батюшка! – ответствовал хозяин заведения и быстро побежал давать распоряжение своим слугам.
Потребовалось немного времени, чтобы стол брянских купцов был накрыт достаточно богато, и, откушав сытной новгородской похлебки, пришлый монах начал, прихлебывая из большой деревянной кружки пиво, медленно рассказывать.
Как оказалось, «святой человек» прибыл в Торжок от игумена Свято-Волоцкого монастыря по делам церкви. К тому времени татары уже свирепствовали повсюду. Но бедного, одетого в рубище монаха не тронули.
– Они даже пощадили мою клячонку, – грустно сказал инок Серафим, сообщивший в ходе беседы свое имя, – и только посмеялись надо мной. – Якши, якши, урус, – бормотали они, делая пальцами непристойные жесты! – Им было смешно видеть мою нищету и убожество!
– Неужели они бесчинствуют даже в такой холод? – изумился Мордат Нечаевич. – Разве им, этим окаянным бусурманам, не холодно?
– Их наездники такие горячие, что кажется, будто у них кипит кровь! – покачал головой монах. – А русские люди жестоко страдают! Татары гонят множество пленников! Не видно конца их толпам!
– Да еще в такой холод! Вот окаянные злодеи! – вмешался в разговор Бурнаш Житоедович. – Сколько невинных людей примут лютую смерть!