Гиддингс встряхнулся, как пес, вылезающий из воды на сушу.
– Это вполне возможно, – сказал он. – Но если вы были у Тима Брауна, значит, боитесь пожара. Почему?
Слова Берта Макгроу о зданиях, над которыми довлеет злой рок, не шли у него из головы, хотя он всячески пытался избавиться от этой мысли.
– Все изменения касались только электрооборудования. – ответил Нат. – И ста десяти вольт хватит, чтобы расплавить сталь. Я в этом убедился, когда сунул нож в тостер и устроил короткое замыкание.
Гиддингс едва заметно кивнул, не сводя глаз с Ната.
– А мы используем в Башне тринадцать тысяч восемьсот вольт, а не сто десять...
– Вы думаете о том типе, что катался в лифтах?
Гиддингс задумался:
– Но почему? Ради всего святого, скажите мне почему?
– Не знаю.
Он не маг, но предчувствие, которое почти перешло в уверенность, не отпускало.
– Вы здоровенный парень, – сказал Нат, вам приходилось когда-нибудь подраться в баре?
Гиддингс усмехнулся, но невесело:
– Случалось раз-другой.
– А не было ли это потому, что какой-нибудь упившийся сопляк пожелал продемонстрировать свою удаль и выбрал вас как самого здорового мужика в заведении?
Гиддингс снова задумался:
– Продолжайте.
– Я не знаю, что происходит, – сказал Нат. – Я архитектор. Еще я знаю толк в лошадях, в походах в горы, в горных лыжах и вообще в реальных вещах. Но в людях я не очень разбираюсь.
– Продолжайте, – повторил Гиддингс.
– Я не паникер, – продолжал Нат, – но что происходит, когда кто-то отчаивается привлечь внимание к своим проблемам? Он ведь может прийти к выводу, что единственный выход – бомба, и куда он ее подложит? В самолет – да, это вызовет большой шум, но ведь в маленькие самолеты никто бомб не подкладывает, только в какой-нибудь огромный сверкающий лайнер. Или на аэровокзал, который полон людей и который знает весь мир, – безусловно не на аэродром «Тенерборо» или «Санта-Фе».
Гиддингс взял стакан с виски, он поставил его на место нетронутым.
– Ну, тут вы попали пальцем в небо, – проворчал он и добавил: – По крайней мере, я на это надеюсь.
Нат уже казался спокойным, точнее усталым, что соответствовало действительности.
– Наша Башня – крупнейшее здание в истории. Сегодня все глаза устремлены на нее. Взгляните, – он указал на цветной телевизор, торчавший за пультом.
Телевизор работал, только звук был выключен. На экране была «Башня мира», полицейские кордоны, почетная трибуна, частично уже заполненная сидящими гостями. Гровер Фрэзи с гвоздикой в петлице, улыбался и пожимал руки все новым и новым гостям, которые поднимались по ступенькам на трибуну. Играл оркестр; музыка едва долетала до них.