— Желаю… желаю, — торопливо отозвался мальчик, и глубоко вздохнув, недвижно замер на руках Бога, наслаждаясь его близостью.
— Прошу тебя только не волнуйся, — убедительно-нежно протянул Перший, ощущая состояние благодати не только в плоти, но и в лучице. — Чтобы не пришли видения. Темряй, юный Господь, а мощь твоих видений такова, что даже погашенная может принести ему боль.
«Ненормальный какой-то», — гневливо подумал про себя юноша и судорожно вздрогнул.
— Не говори так на себя, мой бесценный, — ласково молвил старший Димург и в тех словах воочью прозвучала просьба. Вне сомнений он уловил гневливые мысли на себя мальчика и тому обстоятельству расстроился. — Наша драгоценность, пусть Темряй покажет тебе халу, чтобы ты не волновался.
И снова в речи его прозвучала настойчивая просьба. Господь мягко дотронулся губами до виска юноши, а после, медлительно спустив его с рук, сызнова усадил на облачный пуфик, укрыв плащом сына плечи. Старший Димург увы! был не в состоянии скрывать своего огорчения, когда слышал аль улавливал поношения мальчика на себя, которые тот говорил вследствие дурной привычки выработанной в процессе жизни. Большей частью не понимаемый, не поддерживаемый своими сродниками, а посему, ощущающий себя среди них чуждым. В целом Яроборка и жил-то подле лесиков лишь потому как на тех влияли лебединые девы… Всякий раз, когда мальчик так себя принижал, Перший, и, в общем Боги, ощущали не просто унижение собственного естества, а что более становилось для них невыносимым поругание того, кто им был особенно дорог, их бесценного, неповторимого Крушеца… Сутью которого были Они все, не только Димурги, Расы, Атефы, но и сам великий прародитель Галактик Родитель.
— Покажешь Темряй? — все еще взволнованно вопросил Яробор Живко, стараясь заглянуть в очи Бога и придержал за перста Першего, понимая, что собственной грубостью огорчил его и этим стараясь примириться с ним.
— Хорошо, — откликнулся Темряй и медленно поднялся с присядок, испрямив свой мощный стан. Он поравнялся с Першим, и трепетно воззрившись на него, дополнил, — Будет лучше, коли ты возьмешь Ярушку к себе Отец на кресло. И поколь велишь не входить Кали в залу, а то вдруг она решит, что отображение угрожает мальчику.
— Ты чего собираешься его создавать во всех параметрах? — встревожено вопросил Мор и резво пошевелил руками, пристроенными на локотниках кресла, будто проверяя бушующую в них силу.
— Сие только отображение, мой дорогой, — протянул успокоительно Темряй.
Он поднял укутанного в плащ юношу с пуфика и передал его на руки Першего. И поколь последний нежно голубя волосы мальчика направился с ним к своему креслу, легохонько подтолкнул ногой обутой в низкие голубые сапоги пуфик, разрушая его тугую скученность.