— Но ведь потом были влекосилы. Они не считали вас больным, вспять уважали и любили. А теперь совсем все изменилось. Вы подле Зиждителей, подле Господа Першего… Вы ведаете, кем являетесь. Быть может, стоит воздержаться от хулы на себя, особенно когда рядом ваш Отец, оный все это чувствует и поверьте мне, господин, вельми оттого страдает.
— Я постараюсь, Кали, постараюсь. Но порой мне, кажется, я никак не могу быть сутью божества, и вы все ошибаетесь, — молвил, понижая голос Яроборка, словно страшась, что те сомнения услышит Перший аль Родитель.
— Господин, ну, что вы такое говорите, как так ошибаетесь, — протянула дюже ласкова рани Черных Каликамов и теперь огладила перстами одной из левых рук лоб мальчика вроде как перепроверяя его опасения. — В том нельзя ошибиться, — досказала она, и широко улыбнувшись, ретиво шевельнула вторым языке на подбородке. — Сие чувствуют не только люди, не только создания божеские, но и в первую очередь Боги. Стоит первым и вторым лишь взглянуть на вас и тотчас позадь головы им видится коло золотого сияния, признак божественности. Стоит Богам только прикоснуться к вашему лбу, как они сразу ощущают сияние вашего естества.
— А, что душа? — заинтересованно вопросил Яробор Живко и теперь и сам дотронулся перстами до своего лба. — Душа находится тут? А, я думал в груди.
— Естество, лучица, господин… У вас не душа, — нежно пропела Кали-Даруга и днесь полюбовно облобызала перстами щеки юноши, его уста и подбородок. — Лучица, божественная суть Господа Першего обитает в вашей голове, подле сути плоти-мозга.
— А у иных людей, души обитают в груди? — поспрашал мальчик и теперь пошли вопросы иного порядка, те самые, цепь которых было сложно прервать… Сложно, но не для рани Черных Каликамов.
— Кто знает господин, где у людей обитают души, — глубокомысленно отозвалась Кали-Даруга, неспешно уводя разговор в надобное ей русло и принявшись подсовывать подушки под конечности Яроборки и подпирать его бока. — Если вообще они у них есть. Ибо я за свое долгое существование видела таких людей, у каковых явственно не то, чтобы души не было, а, по-видимому, и сердца… Сердца оное неизменно трепыхается при виде страданий себе подобных. — Рани самую малость приподняла правую ногу мальчика, и, пристроив под стопу более крупную подушку, добавила, — Господь Перший весьма кручинится, когда вы себя, господин хулите. Он это не говорит, но я вижу, так как когда вы уходите почасту грустит. — Лицо Ярушки дотоль задумчивое махом колыхнулось, и туго качнулись на его скулах желваки. — Он еще никем так не дорожил, как вами господин. Однако он Господь и не может долго находится в одной Галактике, у него много дел и обязанностей. — Теперь встревожено качнулся и сам юноша, туды…сюды дернулись его укладываемые на овальную подуху стопы. — А помощников, как вы приметили, господин мало. Только Господь Вежды и Господь Мор. Мальчик Господь Темряй еще очень юн…Господь Стынь и вовсе дитя, а Господь Опечь долгое время был вне печищ и днесь оправляется.