– Всему я и не верю. На некоторые вещи даже ты не способен. Могу тебя уверить: я стараюсь пользоваться только проверенной информацией.
Григор внимательно посмотрел на меня.
– И что говорит тебе эта проверенная информация?
– Что ты не врешь и ты в самом деле очень влиятельный человек и что все те люди, что собрались сегодня в твоем роскошном доме, зависят и боятся тебя, как боится население какой-нибудь запуганной страны грозного диктатора. А я хорошо помню, что ты любишь, когда тебя боятся. И сегодня я убедился, что в этом ты ни капельки не изменился.
– А ты разве этого не любил? Или ты думаешь я забыл, как ты доказывал в школе, что являешься сильнее всех.
– Быть сильнее всех – это еще не значит хотеть, чтобы все тряслись при виде тебя от страха. А потом я понял еще одну важную вещь: те, кто больше всех тебя боятся, они как раз первыми тебя и предадут. Так что ты окружен потенциальными предателями. Вот всего, что ты добился. Стоило ли ради такого результата прилагать такие усилия?
– Брось, – помахал перед моим носом зажатым в ладони стаканом с остатками виски Григор. – Предают все; и кто боится, и кто не боится. Это вопрос не страха, а выгоды. А страх – это единственный заслон против предательства. Ты прав, ненадежный, но все же заслон. Но уж извини, другого просто не придумали. Если только ты сделал это величайшее открытие.
– Ладно, не будем спорить, жизнь все покажет.
– Вот тут ты прав, жизнь непременно все покажет, как проститутка за деньги. – Григор вдруг захихикал, затем снова потянулся за бутылкой. – Не смотри так на меня, я могу пить сколько угодно, я почти не пьянею. Для меня это непозволительная роскошь – быть пьяным. У меня всегда ясная голова.
– Раз у тебя голова ясная, скажи прямо, чего ты хочешь от меня?
– Я всегда хотел от тебя только одного – твоей дружбы, Владислав. Я знаю, ты скоро станешь мэром.
– Ты полагаешь? – сделал я удивленное лицо. – Но ты же поддерживаешь Голландцева или как его называют в известных кругах «Голландца».
– Поддерживаю, – как-то уныло согласился Григор. – А что остается делать? Ты же не хочешь, иди со мной в одной упряжке.
– Я не конь, меня нельзя запрягать и тем более хлестать кнутом, чтобы я бежал в нужном направлении.
Григор принужденно рассмеялся.
– Я вовсе не хочу тебя запрягать. Я предлагаю равноправное партнерство. А тот, кто принимает мое партнерство, становится богатым и сильным.
– После смерти Алексея деньги перестали меня интересовать. Если бы с помощью них его можно было бы вернуть, я бы еще подумал над твоим предложением.