– Очень рад, – сказал я.
– Борис Эдмондович не совсем верно меня охарактеризовал, я не плачу дань всего три месяца. А до этого исправно платил.
– Почему же прекратили платить оброк? – поинтересовался я.
– Потому что стал противен самому себе. Когда они приходили, начинал дрожать от страха. А они это видели и увеличивали поборы.
– Зато теперь его дважды поджигали.
– Если бы не помощь Бориса Эдмондовича, я бы разорился, – сказал Зонин. – Каждый раз все восстанавливать, это сами понимаете удовольствие не дешевое.
– Мы помогаем тем, кто сопротивляется этим подонкам и оказываем им посильную помощь, – пояснил Вознесенский. – У нас даже есть специальный фонд. Если этого не делать, никто не посмеет тогда и пикнуть против них. Я прав, Юрий Георгиевич?
– Да, так и есть.
– И много таких, кто им не платит? – спросил я.
– Очень мало, их можно по пальцам на одной руке сосчитать и еще пальцы останутся.
– Ну а это наша звезда кабельного телевидения, любимица местной публики Ксения Завьялова.
Только теперь я понял, почему ее лицо мне показалось смутно знакомым; это она произносила пламенную речь на могиле брата.
Она встала и подала мне руку. Я слегка сжал ее пальцы.
– Ксения Леонидовна будет отвечать за информационную поддержку вашей избирательной кампании, – сказал Вознесенский. – Нам с трудом удалось ее уговорить принять участие в ней. Хотя она сама не раз делала острые передачи о том, что происходит в городе. И кое кто на нее тоже точит ножи.
– Я хочу внести некоторую ясность, – проговорили Завьялова. – Я не собираюсь становиться членом вашего предвыборного штаба, как журналист я должна сохранять нейтральность и объективность. Но готова помочь, если то, о чем мы говорили с Борисом Эдмондовичем, окажется правдой.
– Ксения Леонидовна не слишком верит в искренность наших намерений, – прокомментировал ее заявление Вознесенский. – Поэтому нам ничего не остается, как доказать их делами. Но я надеюсь, вы поможете открыть, Владиславу Сергеевичу двери в редакции наших газет и на телестудии?
Завьялова кивнула головой, и я поймал ее взгляд. И мне снова показалось, что она настроена по отношению ко мне не слишком доброжелательно. Причины такого отношения мне были не понятны, может, просто я ей не понравился, как человек, как мужчина. Это совсем не редкость, когда люди уже с первого взгляда испытывают друг к друга необъяснимую антипатию. Главное, чтобы это чувство не помешало бы нашей совместной работе.
Я обвел взглядом собравшихся.
– Полагаю, первое заседание нашего штаба можно считать открытым, – почти торжественно произнес я.