— А сюда исключительно журналистов пускают? — вставляет Надя.
Туманов представительно осматривается вокруг, но, видимо, не найдя ни одного примелькавшегося по телевизору журналистского лица, с которым стоило бы поздороваться, подтверждает:
— Вход по членским билетам. Но для некоторых, — тут он многозначительно откашливается, — сама понимаешь, двери всех творческих союзов открыты.
Вместо ответа на столь солидное разъяснение Надя берет пухлую руку Матвея Евгеньевича и с почтением целует ее. Туманов сияет. Его больше не интересует, откуда здесь взялся Макс.
— Ой, Макс, — продолжает Надя, как будто и впрямь что-то вспомнила. — Я хочу извиниться перед вами за вчерашнее. Мне неудобно по уши. Виноват ваш спирт. Я же пью легкие напитки. А потом, откуда мне знать, что Мотичка — такой знаменитый и благородный человек, а значит, и друг такой же. Оказывается, Мотичку знают во всем мире. Надо же! Ой, какая интересная была ночь. Жалко, вас с нами не было.
— Надюша… — притворно возмущается Туманов.
— Ой, тьфу ты, какую-то глупость сморозила. Но, правда, я до утра слушала про Париж…
Снова видит игриво-негодующий жест Туманова и также притворно спохватывается:
— Ну, об этом мы так, в промежутках болтали, — и стараясь польстить своему любовнику, добавляет: — До чего же интересно трахаться с образованным человеком.
Туманов заливается своим высоким звонким смехом. Из вежливости смеется и Макс. Но его смех обрывается с появлением официанта. Сейчас произойдет то самое… Но не успевает официант открыть рот, Надя уже к нему с вопросом:
— Вы телефон приносите?
Видя непонимание, высокомерно спрашивает:
— Чего? Неужто в таком кабаке нет радиотелефона?
— Здесь не кабак, а клуб, — с достоинством парирует официант. И уже обращается непосредственно к Туманову: — Если угодно позвонить, подойдите к столику администратора.
— Хорошо, милый, хорошо. Мы к вам ненадолго. Слегка перекусить. Что-то вроде второго завтрака, — давая понять официанту, что тот не ошибся в выборе главного за столом.
— Поэтому шампанского две бутылки, чего-нибудь из рыбы, лично мне крабы с майонезом, а им по какому-нибудь мясу, — перебивает Надя и, предвидя возможные пререкания со стороны Матвея Евгеньевича, кокетливо подносит к губам его руку для поцелуя.
— Да, да, — торопливо кивает головой тот.
Максу все равно, какую еду принесет официант. Он захвачен ожиданием непредвиденного происшествия или хотя бы маленького намека на него.
Как только официант отходит от стола, Матвей Евгеньевич отдергивает руку, хмурит брови, от чего они заостряются углом к носу, и демонстративно вежливо интересуется: