Туманов снова закатывает глаза и заходится высоким смехом.
Надя насмешливо предполагает:
— Ты, конечно же, выиграл?
— Нет, нет… никогда в жизни. Я пошутил. Но как он играл?! Лучше любого чемпиона мира. Зло, напористо, я бы сказал, талантливо. Игра закончилась полным моим разгромом…
— Ну, и чего вспоминать?
— К тому, что у него не оказалось в отличие от меня чувства юмора. Двинул мне своим кулачищем прямо в лицо и среди ночи выгнал из дома. Представляешь? За невинную шутку! Вот какие тупые, ограниченные люди попадаются. Ко мне, сама видишь, это не относится.
— Жена-то красивая была? — смеется Надя.
Матвей Евгеньевич смотрит на нее влажными ласковыми глазами.
— Милая Надюша… После тридцати красота женщины становится отвлеченным от тела понятием.
Она щурится на него единственным видимым из-за волос глазом:
— По-вашему, мне остается совсем немного?
Матвей Евгеньевич всплескивает руками: «Такова, душечка, селяви. Поэтому не упускай ни одного дня».
— Каждый день трахаться? — грубовато выясняет Надя.
— Опять ты про это дело. А любовь? Чувства? Душевное влечение?
— К вам? Ну, вы, дедок, даете, — презрительно усмехается пассия.
Входящий в комнату Макс пугается, видя неподвижно застывшего Туманова с широко раскрытым ртом и вытаращенными глазами. «Неужели удар», — пугается он. Видя его реакцию, девушка разражается грубым тяжелым смехом.
— Что с ним? — кивает Макс.
Надя сквозь смех сообщает: «Озвездинел от большого чувства ко мне!»
— Рад за вас, — Макс ставит на столик несколько тарелок и поднос, на котором крупными кусками нарезаны колбаса, сыр, окорок и хлеб. — Больше в холодильнике ничего не нашел.
— И кетчупа нет?
— Есть.
— Давай сюда, — по-хозяйски приказывает девушка.
Макс покорно отправляется на кухню.
Туманов приходит в себя. Осуждающе смотрит на свою пассию.
— Какие вы нынешние — не романтические. Твое счастье, что встретила меня. А то ведь о высоких порывах души знала бы по кинофильмам.
— Согласна, согласна. Не пугай нас. Хватит тебя кондратий, потом хлопот не оберемся.
Макс приносит кетчуп и литровую бутылку разведенного спирта, настоянного на лимонных корках.
— Сами гоните? — подмигивает Надя.
— Сами разводим.
— «Роял»? В народе эту гадость называют «Шла собака по роялю».
— Мы, биологи, предпочитаем ректификат, — в доказательство Макс наливает себе полный стаканчик.
Надя игриво пододвигает к нему свой фужер:
— Можно попробовать?
Матвей Евгеньевич хватает ее за руку:
— Милая, душечка, тебе лучше вино.
— А тебе лучше, чтобы я пила этот… как его?
— Ректификат, — подсказывает Макс и наливает ей полфужера.