Стена, в которую упирается стол, до самого верха ниши затянута пожелтевшей старинной картой звездного неба. Над столом — на двух цепях прямоугольным зеленым раструбом висит лампа с четырьмя рожками. В левом углу стола — высокий ящик красного дерева со множеством отделений, в каждом из которых — особый сорт табака. А сбоку от ящика, над столом, коллекция курительных трубок — гордость Сталецкого. Василий, уединяясь в отцовском кабинете, брал одну из трубок, забивал табаком из ящика и долго курил, сидя за столом или устроившись на широком диване, покрытом персидским ковром, среди вороха подушек. Кроме монументальных предметов — стола и дивана, в комнате стояло легкое, на кривых изогнутых ножках пианино, попавшее сюда прямо из немецкого средневекового замка. По форме оно больше напоминало клавесин, что подчеркивало древность инструмента. Василий к нему никогда не прикасался, словно боялся осквернить святыню. Над пианино висела небольшая картинка, даже скорее эскиз Врубеля «Демон». На каменном выступе, устланном павлиньими перьями, лежит почти бестелесный бледный юноша. Его голова, перпендикулярная телу, опирается о скалу. Черные огромные круглые глаза глядят мимо смотрящих на картину зрителей. Элеонора много раз пыталась найти точку, в которую направлен гордый безумный взгляд. Крутилась перед картиной. Отходила в сторону. Становилась на скамейку, приседала. Ничего не получалось. Демон высокомерно смотрел мимо. Иногда в своем уединении, что, впрочем, бывало редко, Василий брал в руки скрипку, подходил к широкому окну и играл свою любимую рапсодию Листа. Но чаще он просто смотрел в окно, выходящее на Пушкинскую площадь. Он мог часами наблюдать за бессмысленным угарным танцем автомобилей, пешеходов и бесчисленных ворон. Количество кружащихся в танце не убывало и не прибывало. Сверху оно казалось неизменным. Смотреть с такой высоты на кишащих вокруг памятника Пушкину людей нравилось Василию потому, что в его душе рождались творческие порывы, связывающие его незримой нитью с гением поэта. Элеонора знала, что в такие минуты Василия тревожить нельзя.
«Неужели он сейчас там?» — спрашивает она себя, и ужас наваливается на нее. Остается сойти с ума или найти в себе силы перебороть страх. В отчаянии Элеонора дергает ключ и никак не может открыть дверь. Звуки скрипки снова тихим стоном издеваются над ней. Элеонора ясно представляет себе, как в неверном от луны и огней рекламы свете она увидит тонкую фигуру с развевающимися волосами. И пусть! Пусть увидит! И скажет ему, чтобы он убирался. Что не боится его дурацких появлений. За что он ее мучает? Она до сих пор одна. Ничем не запятнала его память. Даже с такого великого мужа достаточно!