Глотов негнущейся рукой изображает приветствие и машет, давая понять, чтобы секретарша вышла. Но пугается собственного жеста, отчетливо понимая, какой переполох Валя устроит в приемной. Секретарша стоит в растерянности. Делает шаг назад.
— Погодите, — останавливает ее Борис Ананьевич. — Сделайте вот что. Садитесь в мою машину и немедленно езжайте в шестьдесят седьмую городскую больницу. Там найдете завтерапией доктора Кацнельсона и из его кабинета срочно свяжитесь со мной.
— Может, врача лучше сюда пригласить? — спрашивает сбитая с толку секретарша.
— Я же прошу позвонить из кабинета Кацнельсона! — не кричит, а шумно хрипит Глотов.
Секретарша исчезает. Глотов немного успокаивается. Он почти уверен, что уборщица забыла о его просьбе и беззаботно отправилась домой. «Как это было бы здорово», — шепчет он и вдруг до разрыва сердца ощущает силу давящего на него несчастья. Он готов на любой позор, тюрьму, пропасть… готов пропасть навсегда, лишь бы она вошла в кабинет. Но снова заглядывает Валентина.
— Борис Ананьевич, я поехала. Что у вас случилось? Уборщица спрашивает.
— Пусть войдет… — глухо, не веря собственным ушам, отвечает Глотов. На всякий случай отводит взгляд от дверей и заставляет себя взять в руки какие-то бумаги. Он слышит, как Валя пропускает в кабинет эту женщину. Чувствует, что остается с ней наедине. Но от волнения не способен начать разговор.
— Чего тут убирать, скажите? — ее голос звучит весело и непринужденно.
— Да, да. Протрите, пожалуйста, окна, — все еще не глядя на женщину, отвечает Борис Ананьевич.
Он дожидается, пока уборщица с ведром и тряпкой в руках подходит к большому трехстворчатому окну, и только после этого смотрит в ее сторону. Она стоит вполоборота к нему и, улыбаясь, объясняет:
— Здесь нужна лестница или хотя бы стул. Высоко, придется лезть на подоконник.
Глотов медленно, тяжело встает из-за стола, берет кожаный стул и с трудом тащит его к окну.
— Надо бы газеткой застелить, а не то испачкаю.
Он смотрит на ее ноги. Белые кроссовки выглядят чистыми.
— Ничего, не испачкаете.
— Как знаете.
Девушка легко ставит одну ногу на стул, а другой пружинисто поднимается на подоконник.
— Подайте ведро.
Вместо этого Борис Ананьевич вплотную приближается к ней, обхватывает дрожащими руками ее голые ноги и начинает бешено целовать. В ответ никакой реакции. Полные крепкие икры ног сводят его с ума. Нежная, с тонкими бороздками кожа под коленками создана, чтобы впиться в нее зубами и с наслаждением ласкать языком. Руки тянутся выше. Глотов нащупывает пальцами кружевные оборки трусиков. В этот момент откуда-то сверху раздался спокойный голос: