Память с неумолимой жестокостью выбрасывает из вороха прожитых лет подтверждения странностей, присущих Насилию. Он обожал женское белье. Зимой под брюки носил женские кружевные колготки. Однажды забыл в ее спальне шелковые панталоны. Оказалось, ему их удобнее носить, чем мужские трусы. Ласкарат спал в бывшей спальне Гликерии Сергеевны, к тому же сам стирал свое нижнее белье, поэтому Элеонору не интересовали подробности его туалета. Зато несколько раз видела его в своих пеньюарах. Они были ему коротки, и при его тонкой стройной фигуре смотрелись очень сексуально. Особенно со спины, когда длинные черные волосы красивыми локонами спускались на плечи. Получается, он еще при жизни хотел быть женщиной? Подобное открытие пугает своей очевидностью. Господи, Боже! Как же она ни о чем не догадывалась… Рука невольно тянется к ранке. Кровь больше не течет. Элеонора закуривает. Сон улетучился окончательно. В комнатах не слышно ни звука. Все замерло вместе с душой Элеоноры. Неистовая страсть, бушевавшая в ней всего час назад, иссякла. Ласки, испытанные с новой силой, теперь кажутся чем-то запретным, даже запредельным. Впервые в жизни мысли о смерти приобретают мрачные реальные очертания. До рассвета еще далеко. Ласкарат в любую минуту может вернуться. Он, как зверь, попробовавший вкус крови, готов в экстазе высосать всю ее кровь до последней капли.
Элеонора боится включить свет. Жалеет, что не притащила с собой на ночевку старую каргу Гликерию Сергеевну. Эта запоздалая мысль рождает другую, более интригующую. Во время обеда у Таисьи, привычно перешедшего в ужин, «бой-френд» Кати, Степан, изловчился и передал Элеоноре сложенный вчетверо кусочек салфетки. На ней номер телефона в «Метрополе» и приписка корявым детским почерком: «В любое время приду к вам на помощь». Поначалу записка показалась ей глупой школьной игрой. Сейчас в ней заключено спасение. Элеонора бросается в прихожую, где на полу валяется ее сумка. Вываливает ее содержимое и не находит среди косметики белого спасительного кусочка. Она мечется по квартире, снова включает повсюду свет. Хватает черную расклешенную юбку, в которой была в гостях. Единственный карман ее пуст. Не могла же она выбросить? На всякий случай Элеонора проверяет карман норковой шубы, не вполне уверенная, была ли она в ней или в черно-бурой? Записка нашлась в «норке». Элеонора кидается к телефону, дрожащей рукой набирает номер «Метрополя». Степан отвечает сразу. Его «алло» звучит бодро и без раздражения.
— Это Элеонора. Простите за ночной звонок… Он опять приходил…