В праздничные дни… устраивались представления и концерты. Действующими лицами были дети. Володя тоже принимал в них участие. У него была прекрасная память, он выучивал длинные стихи, песни, частушки, прекрасно и выразительно читал их…»
Но, видимо, именно прекрасная память не позволила Владимиру Высоцкому забыть, а позже спеть и заставить слушателей поверить именно его «Балладе о детстве», где тоже поминалась «система коридорная», и соседи, но уже с несколько иным, суровым и строгим, чуть ли не лагерным подтекстом:
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого…
Родным помнились лишь милые сердцу картинки, детские шалости, легкая картавость, кудри, румянец во все щеки, природная склонность к стихосложению и раннее остроумие малыша.
Мама рассказывала: «Рос очень забавным мальчиком. Однажды к нам пришли друзья Семена Владимировича, который встретил их на пороге шутливым приветствием: «Ах вы, жулики!» А маленький Володя услышал и кинулся к соседу за помощью: «Дядя Яша, идите скорее, к нам жулики пришли!» Или: «Как-то на Новый год — ему было два года — мы все его просим: «Расскажи нам какой-нибудь стишок!» А он под елку, ноги вытянул, как будто он уставший, и говорит: «Дармоеды, дайте ребенку отдохнуть». Мама умилялась: «А если Семен Владимирович вставал к зеркалу побриться, Володя так хитровато подглядывал и говорил: «Посмотрите, что творится! Наш козел решил побриться!»
Смешно, не правда ли, смешно?..
И вам смешно, и даже мне…
«Двести с лишним штук больших кубиков деревянных с картинками. Он строил из них замки, пароходы, потом были машинки, а гаражом была тумбочка — он букву «р» не выговаривал и произносил «га-аж». Потом ему подарили лошадку… Она была покрыта шкурой настоящей, со стеклянными глазами и на очень больших колесах, даже взрослые на ней катались… Кормил ее понарошку…
К двум годам говорил уже хорошо. И большие стихи знал. «Почемучку», «Детки в клетке» Маршака… Обязательно должен был встать на что-то высокое. Отбрасывал волосы назад, как настоящий поэт, и читал:
Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар…»
Мама всегда с охотой рассказывала о тех годах, были бы свободные уши. Всем моим женам, усмехнулся Владимир, услышав, как в кухне Нина Максимовна, угощая Марину чаем, усердно «просвещала» ее относительно «уникальных» способностей малолетнего чтеца-декламатора. Он не выдержал, заглянул к своим женщинам и с порога кухни завершил детское стихотворение взрослой присказкой:
Климу Ворошилову письмо я написал.
А потом подумал — и не подписал!