В степи было мокро и неуютно, легкий брезентовый балахон сразу намок и встал коробом. Городовиков, опытнейший и бывалый кавалерист, понимал, как пристали кони мироновцев, как искали сухого пристанища казаки, а тут еще эта медная музыка прямо-таки разрывала душу, и приходилось забирать волю свою в кулак. Там были, конечно мироновские казаки, но и сам Ока Городовиков по службе царской тоже был казак Второго Донского округа, носил красные лампасы... И Миронова в последних оперсводках, до мятежа, называли героем и красным начдивом, каким был нынче и Ока Городовиков... Как с ним разговаривать, когда он под красным стягом и с этим «Интернационалом», при медном оркестре? Красный, но — вне закона?
Приказ надо выполнять, надо разоружить этого бывшего героя.
Четвертая дивизия, сжимая полукруг, почти уже окружила группу всадников, держала карабины снятыми «на руку», настороженно ждала развязки. Мироновцы остановились, скучились... Оркестр обессиленно смолк... Усатый всадник у знамени вложил клинок в ножны, приставил ладони к лицу и прокричал негромко, очень просто, будто ничего особенного не совершалось вокруг:
— Командира части прошу ко мне!
Вот какой он, Миронов, важный... Чего захотел! Городовиков пустил шагом коня, подъехал ближе. В голосе от гнева прорвался акцент:
— Какой командир! Вы окружены, вне закона! Сложить оружие!
Миронов стоял в стременах, вытянувшись, как сполошный флажок на пике при добром ветре, снова приложил ладошки ко рту:
— Мы идем на Мамонтова, давайте не стрелять «свой своего не познаша»! Я прошу принять нас на красный митинг, выяснить всю нашу линию, за Советы!
А вот этого слушать Городовиков был не обязан. Еще вчера читали в штабе приказ Реввоенсовета о поимке и непременном расстреле бывшего полковника Миронова. Ни в коем случае не допустить соединения мятежников с бывшей мироновской дивизией. Об этом особо ихнему начальнику политотдела товарищу Перельсону звонил из станицы Глазуновской военный комиссар 23-й дивизии товарищ Лидэ и просил лично предпринять строгие меры. Говорил товарищ Лидэ, что Миронов, добравшись до родных станиц и старой своей дивизии, обязательно произведет переполох и склонит красноармейцев в свою сторону, за ним может пойти даже весь штаб во главе с начдивом Голиковым. В этом товарищ Лидэ не сомневается, авторитет Миронова здесь все еще силен...
Разговор был строгий. Ослушаться таких людей, как Перельсон и Лидэ, ни сам Буденный, ни начдив Городовиков, конечно, не могли.
— Никакой митинг! — закричал Городовиков. — Сложить оружие, вы все изменники и — вне закона! Сложить оружие, иначе буду стрелять пулемет! На тачанках ждут команды! Сложить оружие!