— В таком случае... мы хотели бы присутствовать в зале заседания как зрители, — сказал Макаров.
— Зрителей не будет, — уточнил Смилга. — Там некуда рассадить обвиняемых. Полный зал!
Макаров и Серафимович переглянулись. Смилга заметил вызывающее недоумение на лицах, пригласил сесть.
— В чем дело, товарищи? — спросил он. — Разве дело идет о какой-то отдельной лич-нос-ти, что вы проявляете такое рвение? Процесс политический, здесь неуместно какое-либо... раз-магничивание. Революция в опасности, а вы собираетесь играть в присяжных заседателей!
И Макаров, как представитель ВЦИК, и Серафимович были, конечно, в затруднительном положении. Во всей Москве, в Пензе и Балашове никто решительно не сомневался, что Миронов изменник и мятежник. Скрытый белогвардеец. Приговор был предрешен, таким образом, заранее. Этому не мешало и то обстоятельство, что вместе с Мироновым попали на скамью подсудимых три десятка заслуженных партийцев, да и сам он с октября семнадцатого ходил в сочувствующих. Но о чем может идти речь, когда у всех на глазах произошел мятеж?
Макаров вздохнул и смолчал, а Серафимович вынул из папки-портфели свернутую вчетверо газету «Красный пахарь» со статьей «За что судят Миронова» и протянул Смилге.
— Зачем же тогда нагнетаются страсти в печати, если процесс политический? — спросил он.
— В каком смысле?
— Ну, например... юдофобство. Я знал Миронова с. юности, это грамотный, начитанный офицер из тех, кто не разделял взгляды правых и, наоборот, придерживался так называемой «старой интеллигенции». Он просто не мог унизиться до «разжигания национальной розни», как пишут в этой газете...
— Помилуйте! — усмехнулся Смилга. — Я сам слышал — однажды Миронов рассказывал еврейский анекдот с «начинкой»!
— Кто же их не рассказывал? — развел руками Серафимович. — Разве только одни юдофобы? Вот те и в самом деле презирают и евреев, и их анекдоты!
— Я повторяю, что это не главное, — сказал Смилга, возвращая газету в руки Серафимовичу, как нечто необязательное. — И это не будет иметь, по-моему, никакого значения.
— Тогда зачем же это разрешили к публикации? — вступил в разговор осмелевший Макаров. — Или вот еще... Доподлинно известно, что Миронов никогда не призывал «свергать Совет Народных Комиссаров»! Наоборот, с первого дня революции...
— Он поносил одного из вождей, товарища Троцкого, этого достаточно.
Макаров и Серафимович вновь переглянулись с недоумением, а Степанов даже плечами пожал. И сказал с рассудительностью сибирского мужика, окая, впрочем, так же, как и сам Смилга:
— Ежели товарищ Троцкий спорил с Лениным по Брестскому миру, то чью сторону нам поддерживать? И как вы его чтите за весь Совнарком? Это очень трудно понять, товарищ Смилга. Наркомов у нас сменилось много, был вон эсер Чернов! Если за каждого будете политические обвинения клепать, то до хорошего это не доведет. Начальство, его надо критиковать и поругивать. И так уж Мамонтов к самой Туле подходил, довоевались. Надо ж в корень глядеть! А тут пишут какую-то чепуху: Миронов коммунистов в Саранске арестовал — ведь не было же такого!