— Разве у вас есть лучший вариант на завтра?
— Если бы!
— Так о чем разговор?
Протрубил рожок санитарного автомобиля. Приехали за Макошиным, его следовало эвакуировать в тыл, к хорошим врачам. Миронов сжал неподвижную руку своего комиссара. Припомнился почему-то Ковалев, его неожиданная, несвоевременная кончина. Сказал еще раз с настойчивым сожалением в голосе:
— Очень жалею... И очень мне будет вас не хватать. От всей души говорю. Не знаю, кого теперь подошлют вместо вас.
Как-то даже сломался глуховатый голос Миронова под конец.
— Думаю, пришлют достойного человека, — оживился Макошин, повернув голову к Миронову, но глядя мимо, на дальнее окно и к двери, откуда могла прийти к нему помощь в облике приехавших медиков. — Будет все хорошо, Филипп Кузьмич. Делами Южного фронта, и в частности 2-й Конной, сейчас очень интересуются и ЦК партии и сам Владимир Ильич. Это я для вас только, по секрету... — Вновь дрогнули паленные красноармейскими цигарками, небритые губы Макошина. Улыбнулся через силу, довольный своими словами, их смыслом.
— Спасибо. И до свидания, Константин Алексеевич.
— Еще увидимся, конечно... До свидания, Филипп Кузьмич, — обессиленно прошептал Макошин. Его брали на носилки. — Как в песне: «Як не сгину, то вернуся!..»
Автомобиль оказался тесным и коротким для Макошина. Кое-как положили, из угла в угол. Распрощались[57].
Отправив спецсвязью записку командарму-1, Миронов приказал усилить сторожевое охранение, вести глубокую разведку в сторону противника, чтобы не допустить какого-либо срыва встречи.
Буденный приехал поздно ночью с крепкой охраной, с ним был начальник полевого штаба Зотов, бывший есаул, толковый штабист.
...Присивашские села — Строгановка, Ивановка, Владимировка — в дыму костров, в шуме и гомоне тысячных пехотных и конных войск, в гомоне людском, ржании коней, сутолоке штабов, лазаретов и передвижных агитповозок...
Врангель ушел в Крым.
Ветер дует пока с запада, выдувает мелкую, вонючую воду из Снвашских ильменей к Азовскому морю, но все равно морозный, суховатый воздух над степями и всем пологим побережьем таит в себе тревогу, солоноват и горек предчувствием новой большой крови. За непроходимостью Сивашских зыбей, за Турецким валом и мостом на Чонгаре затаился Врангель. Там тепло и тихо, еще не сникла зелень, а тут — голая равнина, стужа, снега сдуты непрерывными ветрами в балки, овражки, к руслам пересыхающих речек. Пыль: копыта конных дивизий растолочили широкие таврические шляхи, будто орды кочевников прошли по этим просторам.
Приехал к самому Сивашу командующий фронтом. Осмотрел берега, опросил местных старожилов насчет возможных бродов напротив Строгановки и Владимировки. Атака на Турецкий вал с ходу не увенчалась успехом, 51 -я дивизия Блюхера и Латышская готовятся к штурму заново. Левее, на Чонгаре, у Геническа, пойдут 13-я и вновь организованная 4-я армия, а также 3-й кавалерийский корпус Николая Каширина. 1-я и 2-я Конные стоят пока во вторых эшелонах, чтобы войти после в прорыв с шашками наголо... Но сначала надо взять Турецкий вал и Юшуньские укрепления за ним, в глубине перешейков, изрезанных солеными озерами.