Глеб по привычке обвис одним плечом на инвалидном костыле и, оценив веселость казака, спросил в свою очередь:
— А ты, случаем, тожа... не приезжий будешь? Ишь, лампасы-то! Не из Атаманского полка? Актер, можа?
— Тут посторонним ходить не полагается, — сказал на это казак и перестал улыбаться.
— А чево тут? — не поверил Глеб. — Везде можно, а тут — нельзя?
— А ничево! — Казак почему-то со вниманием посмотрел вверх по деревянной лесенке. — Тут Казачий отдел ВЦИК, дорогой. Если надо, то заходи. Вот сюда.
— Да ну! — воскликнул в каком-то злобном восторге Овсянкин. — Казачий отдел?! Вот вас-то мне и надо, субчиков служивых! Вот про вас-то я и не думал, когда в Москву ехал! В самый раз вы мне ныне попали на узкой дорожке! А? Целый отдел у них, оказывается, тут! А знаете ли вы, что у вас в области-то делается? — Глеб даже костылем пристукнул.
— Давай познакомимся, товарищ, — сказал казак и руку протянул дружелюбно. — Макаров моя фамилия. Ты заходи к нам, друг мой любезный, ежели только что приехал. Знакомься. Вот наш секретарь, Шевченко Николай, он недавно с Кубани... Тоже многое может рассказать.
Глеб знакомился, каждому пожимал руку. В углу привстал человек в обношенной шинели, с бледным интеллигентным лицом, английскими усами в скобочку, его Макаров тоже представил:
— Это вот делегат с мест, уральский казак Ружейников, он у нас, кроме того, врач, доктор, короче говоря... Только приехал с Урала и тоже со свежими новостями. На Урале тоже «весело»!
Когда Глеб рассказал, зачем он приехал в Москву, его усадили за стол, дали хлеба и сала. Обступили кругом, смотрели, как он ест, слушали сбивчивый рассказ. Потом Ружейников рассказал примерно то же самое, и Овсянкин, поблагодарив за хлеб, спросил, сытно икнув:
— Но... хоть на Кубани-то дела поправились или нет? Я без малого два месяца путешествую, ничего не знаю...
— Да нет, товарищ, на Кубани как раз невесело, — сказал Макаров. — Вот Николай Шевченко днями вернулся оттуда, и не сказать «приехал», а «добрался»! На Кубани, брат, волынка!
Шевченко не стал себя упрашивать, рассказал с болью в лице об отступлении 11-й армии, трагедии в Пятигорске. Он по заданию самого Свердлова осенью вывозил золотой запас и другие ценности Кубано-Черноморской республики из Пятигорска. И вывозил-то по-особому, тайно, вьючным транспортом через Святой Крест и калмыцкие зимовья на Царицын. Другого пути не было. По всей степи надо было опасаться не только белогвардейцев, но и обыкновенных бандитов, бело-зеленых и даже красно-зеленых. Все стреляли из винтовок и палили из дробовиков издали, не спрашивая пароль: свой не свой — на дороге не стой!