Почуяв в нас благополучных и сытых россиян, парень принялся ныть, взывая о помощи. Но единственное, чем лично я мог ему помочь – это отсыпать горсть швейцарской мелочи на кофе с круассанами. Дело в том, что и нам с Соней швейцарские отели не слишком по карману, а потому было заранее обговорено, что мы остановимся в доме троюродной сестры покойного отца-швейцарца Сони – Мари Венсе. Сами понимаете, тащить с собой в европейский дом еще одного постояльца с явными признаками гомосексуалиста – не слишком хороший тон.
Выслушав наши объяснения, Савелий тяжко вздохнул и произнес трагическим тоном, что один из его питерских коллег, бывавший сто лет назад в Монтре, дал добрый совет: ночевать на скамейках набережной. Как говорится, тепло, светло и мухи не кусают. Мы с Соней, утомленные двухчасовым гнусавым соло несчастного соотечественника, обеими руками подтвердили данную информацию, а на вокзале Монтре поспешили исчезнуть из его поля зрения.
И вот теперь на торжестве открытия парень неожиданно предстал пред нами совершенно в другом ракурсе, мгновенно вызвав вспышку раскаяния. Хотя как лично я мог бы ему помочь? Оплатить отель, в котором радовался жизни великий Набоков?..
– …надеюсь, у организаторов этого фестиваля хватило совести не оставлять парня под открытым небом!..
Между тем Соня, крепко уцепившись за мой локоток, продолжала свой покаянный монолог.
– Клянусь, сейчас я бы рискнула переговорить с Мари насчет еще одного иждивенца. Тем более, полагаю, душка Паскаль нас поддержал бы.
Вот тут я на месте Сони всерьез засомневался бы! Очень милый и симпатичный сын Мари Венсе, великий специалист по компьютерам Паскаль, при всем своем благодушии и миролюбии на дух не переносил голубеньких ребят – это даже я за неполные два дня знакомства успел понять по его отдельным комментариям в адрес памятника Фредди Меркьюри на набережной Монтре. Я уже хотел было возразить подруге по этому поводу, как внезапно перед нами открылась жутковатая до нереальности картинка, в одно мгновенье заставив резко умолкнуть обоих.
Представьте себе: ночь в лиловых красках и оттенках, усыпляющий шелест деревьев, фонарь на тонкой ножке, на пару с гигантской луной льющий свой мягкий свет на скамейку с застывшим в грациозной позе Щелкунчиком на ней – в красном мундире и треуголке, с деревянным щелкунчиком в тонких пальцах рук и блаженной улыбкой словно нарисованных черным фломастером губ…
Существенное дополнение: парень в костюме Щелкунчика был нашим знакомцем Савелием Уткиным, и, судя по остекленевшему взгляду глядящих в черную вечность глаз, он был давно и безнадежно мертв.