Народ разомлел, разговорился, мулатик носился как оглашенный, Синиша старался, после Брамса перейдя на Шопена. Первый день в Париже, такой стрессовый в начале, набирал обороты и превращался в праздник.
– Простите, – металлический тембр голоса перекрыл вальс Шопена, а заодно стук вилок, ножей, стаканов и повис в воздухе.
– Я. Не ем. Мяса. И я. Об этом. Предупреждала. Я. Ем. Рыбу. – Панова – а кто же еще? – повернулась в сторону Веры.
Ольга Ивановна Точилина, врач, милейшая женщина, с сочувствием посмотрела на Веру Сергеевну. На какое-то мгновение та просто кожей ощутила симпатию людей, находившихся в ресторане.
Про то, что Панова не ест мяса, «Эсперанс-тур» был предупрежден. Виолетта отправляла факсы из далекого Владивостока: «Верунь, не забудь про рыбу для Пановой». «Эсперанс-тур», в свою очередь, слал факсы в Париж: «Chers partenaires, n’oubliez pas, s’il vous plaît, de prévenir le restaurant qu’une de nos touristes ne mange pas de viande, elle ne mange que du poisson»[18]. Вера была уверена, что Снежана предупредила ресторан. И все же на каком-то отрезке тысячекилометрового передвижения факсов с информацией о том, что некая ВИП-персона из русской группы не употребляет мясо, произошел сбой.
– Да, разумеется, я все помню, сейчас выясню, – когда Вера вошла на кухню ресторана, шеф-повар понял по ее лицу тотчас же: случилось что-то ужасное.
– Qu’est-ce qu’il y a?[19] – спросил он придыханием, почти полушепотом, вообразив, наверное, в эту секунду всевозможные варианты: кто-то доелся «котлетт» до смерти, теперь у него будут проблемы, а скандал выльется в международный.
– Poisson, poisson[20] – конечно же бумажки с нужной фразой не было, но обозначить суть Вера сумела, собрав всю свою эмоциональность.
– Оh! Pas de problèmes![21] – повар широко улыбнулся – у него, видимо, отлегло, – и жестами заверил Веру, что сейчас все сделает: «Будет вам рыбка и большая, и маленькая».
Вера вернулась на место:
– Все нормально, они в курсе. Просто на приготовление рыбы понадобилось чуть больше времени. Сейчас принесут, – сказала она Пановой.
– Интересно, что это за рыба, которую готовят дольше, чем мясо, – Рославлев имел ум аналитический, этого уж не отнимешь.
– Ничего удивительного, во Франции любят мясо с кровью, чуть припущенное, не пережаренное, – заметил Королев.
Вера поблагодарила взглядом «Жана Габена». В отношении же зануды Рославлева она пыталась бороться с собой, говоря себе в сотый раз, что не имеет никакого морального права даже в мыслях критиковать клиентов.
Да, Джеймс Энсор… Хорошо, что ты умер. Будь ты рядом, мог бы выдать серию масок, отражающих ее самые темные мысли. Но так ли прав ты был, Энсор? Может, ты, дорогой Джеймс, не учел, или попросту забыл, или не подумал, или не хотел думать и признать очевидное – люди, они ведь черно-белые. В этом-то прелесть. Ты нам показал черное, потому что белое – неинтересно. И тем самым ты привлек к себе внимание. Так, может быть, втайне, ты хотел славы? Маска «желание славы» – она какая? Черная или белая?