Да только счастье ее мало того что невзаимное, но и недолгое: после скорой женитьбы прекратятся их ежедневные встречи. Насмешка судьбы – влюбиться без памяти в будущего мужа бывшей подруги, знать, что та любит его лучшего друга, и молчать, и страдать молча, скрывая ото всех свои знания и истинные чувства. Не может она ничего сказать Гене – ни про себя, ни про Ольгу, ни про Леху их таинственного.
И Марина молчала.
Находясь в центре замкнутого круга, зная все про всех и не имея возможности что-либо изменить, она оказалась самой беспомощной фигурой четырехугольника. Она одна знала правду. И эта правда делала ее жизнь невыносимой.
Ситуация, мягко говоря, пикантная. И в этой ситуации ее угораздило стать не разовой любовницей Кебы – ну мало ли, с кем не случается? – а влюбиться по-настоящему. Сказать ему правду об Ольге она не могла. А о своей любви? Тоже не могла. До тех пор, пока он не знает, кто такая Ольга, он не должен знать, кто такая Маринка. Иначе она станет слишком уязвимой для него. Как минимум, ее любовь вызовет у него насмешку. Как максимум – ненависть. И в любом случае – вместе им больше не быть. А пока она тщательно скрывает чувства – есть надежда, что завтра они снова увидятся, и она сможет побыть счастливой еще чуточку.
Скрывать любовь она могла одним способом. Их связь началась с игры в хорошего учителя и плохую ученицу. Цинизмом оказалось очень удобно прикрывать оголенные до нервов чувства. Если нельзя говорить о любви – надо подчеркивать нелюбовь. Она не любит его, нет. Просто отрабатывает зачет. Так легче обоим. Ему ни к чему знать, как Маринке будет больно на свадьбе. И после свадьбы. Он не должен ее жалеть. Не должен раскаиваться в том, что причиняет ей страдания. Он ничего не должен знать, кроме того, что она, как последняя шлюха, зарабатывает зачет.
Хотелось плакать от предчувствия разлуки – она хохотала, нагло глядя ему в глаза.
Целуя ее спину, он говорил:
– Обожаю твои веснушки!
Передернув плечами, она осаживала:
– Ненавижу их – из-за них я не могу надеть открытое платье.
Он ей:
– Перестань называть меня по отчеству. После того, что у нас было…
Она:
– Мало ли, что было! Не могу же я «тыкать» каждому преподавателю, которому сдаю «хвосты».
– У тебя их так много?
– У каждого нормального студента есть «хвосты».
– Я имел в виду другое.
– Мне больше нравится «Что имею, то и введу».
Иной раз замирала после очередной своей тирады – как из ее уст вообще могли вылететь такие слова?! И тут же давила сомнения: так и надо, так должно быть. Так будет легче расстаться.