Ландсфельд нашел это мгновение подходящим для своего личного вмешательства.
– Ты вместе с остальными поддержишь меня! – быстро приказал он Фальнеру и затем, недолго думая, направился к Дернбургу.
– Дело не в жалованье, – заговорил он с вызывающим видом. – Чего требуют от вас рабочие, вам было уже сообщено, несправедливо уволенные рабочие должны быть…
– Кто вы? Кто дал вам право вмешиваться? – перебил Дернбург, хотя хорошо знал говорившего.
– Мое имя Ландсфельд! – последовал надменный ответ. – Я полагаю, этого достаточно для оправдания моего вмешательства.
– Нет, потому что вы не принадлежите к числу моих рабочих, вмешательства посторонних я не потерплю. Оставьте Оденсберг сию же минуту!
Приказание звучало гордо и презрительно. Ландсфельд смерил с ног до головы человека, против которого сейчас были настроены все и тем не менее осмелившегося так говорить.
– Такого требования я не выполню, – язвительно возразил он. – Я здесь по поручению своей партии, которой не безразличны дела Оденсберга. Товарищи! Признаете ли вы меня своим представителем? Могу ли я говорить от вашего имени?
Фальнер и его сообщники, последовавшие за своим вождем и окружавшие его, громкими криками поддержали его, остальные молчали. Ландсфельд с торжеством поднял голову.
– Слышите? Итак, я скажу вам, что условия, которые вы ставите желающим снова взяться за работу, позорны и унизительны! Всякого, кто их примет, я объявляю трусом и изменником!
– А я объявляю, что не желаю иметь дело ни с вами, ни с подобными вам! – крикнул Дернбург, донельзя раздраженный этим вызовом. – Я поставил своим рабочим условия и только с этими условиями снова открою заводы, с людьми же вашего сорта я вообще не разговариваю.
Ландсфельд яростно рванулся вперед.
– С людьми моего сорта? Мы, конечно, не более как черви в глазах такого важного барина? Товарищи, как вам это нравится?
Он недаром обратился к единомышленникам; на Дернбурга посыпались бранные слова и угрозы, и толпа еще теснее обступила его. Отрезанный от всякой помощи, он каждую минуту мог ожидать всего самого худшего.
В этот момент издалека донеслись крики, возгласы, восторженные приветствия; можно было даже разобрать крики «Ура!», которые все росли и приближались. «Ура, Рунек! Ура, Эгберт Рунек!» – слышалось со всех сторон, и тесно сплотившаяся толпа расступилась, давая дорогу быстро подходившему инженеру.
Задыхаясь от быстрой ходьбы, он остановился возле Дернбурга с таким видом, который явно говорил, что он решил или выстоять вместе с ним, или погибнуть. Он бросил на Ландсфельда угрожающий взгляд, но тот ответил лишь насмешливым пожатием плеч.