XXIII. Жертва непримиримого врага
Когда Реция, не медля ни минуты, без страха перескочила через решетку балкона и выбежала на улицу, она испустила громкий крик о помощи. Грек стоял наверху на балконе, когда раздался крик и прокатился по узкой, мрачной улице. Минуту он простоял в ожидании, затем поспешил из дома вниз по лестнице за убежавшей Рецией, так как в доме во всяком случае он не мог остаться. А потому он оставил дом как можно скорее и пришел вниз еще вовремя, чтобы увидеть убегающую Рецию.
Но так никто и не слышал ее крика, на улице по-прежнему все было тихо и пусто, обитатели маленьких ветхих, деревянных домов вокруг уже легли спать, может быть, крик о помощи и проник к ним в их сновидениях, но не пробудил крепко спавших. Лаццаро не хотел упустить Рецию, которую несчастный случай бросил в его руки, поэтому он поспешил за ней, чтобы не потерять ее из глаз. Тут она свернула, попав на более широкую и оживленную улицу, но когда Лаццаро повернул за ней, то она точно провалилась сквозь землю. Он стоял и напрасно искал ее глазами, нигде не было видно ее, она исчезла бесследно. Куда могла она деться? Грек в раздумье прошел через всю улицу, он глядел во все стороны, искал ее во всех переулках и закоулках между домами, но все было напрасно, Реция пропала, и он не мог понять, каким непостижимым для него образом удалось ей убежать от него. Как могло это случиться, он не мог постигнуть, но тем не менее должен был отказаться от преследования, тогда как был уже так близок к исполнению своего желания. Его охватило бешенство на самого себя, зачем он не спрыгнул вслед за ней вниз на улицу и не схватил ее тотчас же. Если бы он был там, она не могла бы никаким образом исчезнуть от него. Теперь он сам был виноват в случившемся. «По крайней мере, – думал он, – Черная Сирра не ускользнет от меня».
Если бы Сирра поверила словам старой Ганифы, к которой она не могла иметь недоверия, то она попала бы в западню, из которой на этот раз ей не так-то легко было бы уйти, в этом он поклялся себе. Сирра была для него отвратительна с тех пор, как воскресла из мертвых и стала пророчицей, но страх его перед ней был еще сильнее его отвращения. Достаточно было для него слов Мансура, чтобы доказать, какие опасности предстоят ему, а он давно уже боялся их. Но он надеялся наконец избавиться от этого страха. Несмотря на это, встреча с Сиррой вовсе не была ему приятна. Он, в иных случаях не боявшийся ничего, ощущал неприятное чувство при мысли о ней, он не мог отогнать от себя это чувство ужаса, с тех пор, когда Сира, как призрак, сидела у него на спине и душила его. «Но я должен во что бы то ни стало избавиться от этого тяжелого чувства, от этого ужаса и страха», – говорил он себе.