Убедившись, что Кадиджа была жива и здорова, Сирра поспешно вернулась к лодке и отправилась в Скутари. По дороге ей пришло в голову, что тут действовал не кто иной, как Лаццаро, и что, без сомнения, дело шло о Реции. Что, если она придет слишком поздно? Что, если Реция снова попала в руки своих сильных врагов? Тогда помощь и защита Сирры легко могли остаться без успеха. К чему привело бы то, что она выведала план Мансура и выступила против него, если Реции уже не было? Как могла она найти след Реции, если бы даже низвергла шейх-уль-ислама? Тысячи мыслей и предположений волновали ум Сирры в то время, как она с удивительным проворством гребла к Скутари, добралась до берега и снова привязала каик на прежнем месте.
Тут Сирра выскочила на берег и поспешила по темным, грязным улицам. Моросил мелкий, как пыль, дождь, так что на расстоянии нескольких шагов ничего невозможно было разглядеть. Она дошла до дома старой Ганифы, дверь не была заперта – одно это укрепило ее предположение о новом несчастье. Она поспешила в прихожую и окликнула старую служанку – ответа не было. Неужели она еще не вернулась от платанов? Это было непостижимо, так как Сирра в это время сделала вдесятеро больший путь. Дом был пуст, Реции не было. Сирра еще раз позвала Ганифу и, не получив ответа, вышла из дома. Она решила узнать, где была Ганифа. Но где искать ее? Одно только, что могло навести ее на след, это то, что она отправилась к деревянным воротам. Может быть, по дороге она и встретит Ганифу, может быть, она между платанами все еще ждет карету. «Добрая старуха, – думала Сирра, – была вызвана туда только затем, чтобы совершенно свободно можно было явиться в ее дом за Рецией и Саладином. Ганифа и не подозревала этого. Без сомнения, она все еще ждет за воротами».
Сирра спешила по мрачным, безмолвным улицам к деревянным воротам. Она была полна беспокойства, ожидания и страха за Рецию и мальчика. Если бы ей только отыскать Ганифу, с ней вернется она к ней в дом и немедленно примется за розыски. Только грек Лаццаро мог участвовать в этом деле и наверное по поручению Мансура. Мансур и грек доживают свои последние дни, если ей удастся обличить их гнусные поступки и тем добиться их падения. Но удастся ли ей это? Если бы она даже и доказала плутовство Мансура и преступления грека, то, спрашивается, нашелся бы теперь в Константинополе такой справедливый судья, как тот, который не побоялся некогда осудить султана? Все кади были подчинены Гамиду-кади. Донос должен был дойти до него, пройти через его руки. При его отношениях с Мансуром-эфенди что могло из этого выйти? Сирра была достаточно умна, чтобы сообразить все это. У кого же должна была она искать правосудия? У кого другого, как не у Гассан-бея, чтобы со своим доносом прямо добраться до султана. Один султан стоял выше шейх-уль-ислама, конечно, как мы уже упоминали, тоже только в известном отношении. Когда надобно было свергнуть султана, достаточно было решения главы церкви, так что в этом случае он стоял выше султана. Но в то время султан еще достаточно крепко держал в руках бразды правления, чтобы уволить шейх-уль-ислама от его звания и наказать его.