— Мой дорогой Огюстен, малыш сейчас спит. И разве можно танцевать без музыки? Луиджи не может играть на скрипке и вести бал, тем более в этой гостиной…
— По крайней мере, я должен пригласить на танец мою супругу, — заявил акробат. — Пусть все напевают мелодию в ритме вальса!
Гости сразу же начали напевать, с восторгом глядя на кружащихся в вальсе новобрачных. Широкая юбка Анжелины волнами струилась при каждом движении. Закончив танец, они, не размыкая объятий, поклонились гостям. По правде говоря, они хотели только одного: убежать от всех, остаться наедине и подчиниться жгучему желанию, снедающему их обоих.
— Дамы, господа, моя дорогая мама, я похищаю королеву бала, — безмятежным тоном заявил Луиджи.
И они убежали, подбадриваемые тихими аплодисментами и заговорщическими улыбками. Розетта, как и отец Северин, осталась ночевать на улице Нобль. В ту ночь маленький дом на улице Мобек был полностью отдан в распоряжение новобрачных.
Колокола пробили полночь, когда они вошли во двор и заперли ворота на ключ.
— Предупреждаю тебя, моя любимая, даже если все женщины города сейчас начнут рожать, я останусь глух к их мольбам. Я думал, что сплю, по крайней мере переживаю кошмар наяву, когда эта молодая особа нарушила извечный ход церемонии.
— Тише, больше ни слова об этом! — потребовала Анжелина. — Посмотри, моя любовь, идет снег. Приближается Рождество, и мы здесь вдвоем, ты и я.
Взяв Анжелину на руки, Луиджи вошел в кухню. Потом он понес ее в спальню, где еще краснели угли в жаровне благодаря заботе доброй души, а именно Робера, свидетеля Луиджи. Но эти угли не могли обогреть комнату. Молодожены, стуча зубами, быстро разделись и юркнули под одеяло.
— Мать хотела, чтобы я отвез тебя в гостиницу «Белый дуб», — вспомнил Луиджи. — Там роскошно, уютно.
— Но я отказалась, — ответила Анжелина дрожащим голосом. — Мы должны закаляться, поскольку вскоре нам предстоит отправиться в паломничество…
— Значит, у меня нет выбора, я должен тебя согреть, моя женушка.
Их тела нашли друг друга, когда их губы слились в долгом поцелуе. Казалось, страсть вспыхнула в них с новой силой. Их пальцы переплелись, потом расстались для восхитительных ласк. Их ноги обнимали друг друга. Они напрочь забыли об обетах, которые прежде неустанно повторяли.
— Я люблю тебя, и ты здесь. Мне больше не холодно. Мне больше никогда не будет холодно, пока ты будешь рядом со мной.
— Я обожаю тебя, ты сводишь меня с ума… твои груди, твой живот…
Они словно пребывали в чувственном бреду, им не терпелось утолить жажду, мучившую их обоих. В доме Жана Бонзона они молча подчинились желанию, тайком от всех. А теперь они были вольны стонать, кричать, размахивать руками, отметая все барьеры целомудрия. Луиджи не уставал погружаться в нее. Анжелина, извиваясь всем телом, удерживала его или ускользала. Она задыхалась, ее взгляд стал блуждающим. Когда Луиджи попытался приподнять ее, чтобы она оседлала его, растерявшаяся Анжелина отказалась, но он сумел уговорить ее, найдя множество ласковых слов. Она согласилась и познала неведомое ранее наслаждение, став заводилой в любовной игре. Вскоре она впала в неимоверный экстаз.