До самого утра они перебирали многочисленные грани своей страсти, постоянно удивляясь тому, как совпадают их желания, наслаждаясь полнейшей гармонией тела и души, о которой всегда догадывались, срывая мимолетные поцелуи.
Анжелина уснула, прижавшись щекой к плечу Луиджи. Они оба были изнурены, но довольны друг другом. На улице по-прежнему шел снег, с неба падали миниатюрные хлопья. Казалось, город Сен-Лизье погрузился в спячку вместе со своими белыми крышами, серым дымом, шедшим из труб, и молчанием, царившим на безлюдных улицах.
«Это будет мое самое прекрасное Рождество, мое первое настоящее Рождество. Рождество в Лозере, на землях моих предков», — подумал Луиджи, прежде чем тоже закрыть глаза.
Владения семейства де Беснак в Лозере, суббота, 24 декабря 1881 года
Луиджи шел по дорожке для верховой езды, которая вела в лес, где росли каштаны и ели. Он держал Анри за руку, поскольку мальчик захотел идти, как взрослый, по свежему снегу, доходившему ему почти до колен.
— Нам надо торопиться, малыш, теперь быстро темнеет.
— Ты взял топор, чтобы срубить елку? — заволновался ребенок.
— Взял, не бойся. В моей суме лежит все необходимое.
Небо было низким, темно-серым. Перед ними бежала овчарка. Ее белая шерсть казалась желтой по сравнению с окружающим пейзажем, на фоне чистого рыхлого снега.
Накануне они приехали в огромный мануарий, похожий на замок, который на протяжении нескольких столетий принадлежал семейству де Беснак. С остроконечными крышами, крытыми черепицей пастельных тонов, с импостами[42] на окнах и темным фасадом, здание показалось новобрачным слишком суровым. Но Жерсанда, увидев мануарий из окна нанятого конного экипажа, прослезилась, а затем с энтузиазмом воскликнула:
— Смотри, Луиджи! Вот голубятня, пруд, плакучие ивы, а справа, за изгородью, сарай, где Октавия хотела покончить с собой.
Для обеих женщин, долгие годы живших в этих местах, путешествие стало настоящим паломничеством. Октавия собиралась проведать могилы мужа и дочери и помолиться за их души. Жерсанда намеревалась украсить остролистом, поскольку роз уже не было, склеп своих родителей, расположенный в глубине парка.
— Я понесу тебя на руках, мой мальчик, — решил Луиджи. — На обратном пути мне придется тащить елку на спине, а ты пойдешь пешком.
— Хорошо, но ты понесешь и Туту.
— Нет. Смотри, как он играет со Спасителем.
Пудель явно был не прочь порезвиться. Его возбуждал холодный воздух и запахи, исходившие от кустов или приносимые издалека ветром, и он с жадностью вдыхал их. Добродушная овчарка сразу же приняла щенка и терпела, когда тот слегка кусал ее и бил лапами, а также пронзительно лаял.