— Теперь, — оглядев матросов, сказал Оуэн, — вы все… сидите тихо. Пираты могут пройти мимо. Даже если нет…
Усиленный тишиной и туманом, их ушей коснулся отдаленный скрип уключин, удары весел и мерный звук барабана. Все застыли в напряженном ожидании. И вдруг, неожиданно, все стихло.
— Они подняли весла, — пробормотал Ларр, покачав головой, — ждут, пока рассеется туман. Они поняли, что он ненастоящий…
— Тихо. — Оуэн прислушался. Вокруг была тишина. Но он знал: они были здесь, близко. Они выжидали.
— Эта амуниция тяжеловата, — произнес он вслух, ни к кому не обращаясь. Зельза и Ларр с удивлением наблюдали, как он стащил кольчугу и осторожно положил ее на палубу, чтобы не зазвенела. Он сложил шлем, круглый щит и сбросил башмаки. Полукруглый топор он укрепил на шее с помощью петли. Затем он взобрался на перила палубы.
— Бог-счастливчик, дающий удачу, — сказал Оуэн, потихоньку помянув древнего марионского божка. Говорят, что тот слышит шепот так же хорошо, как и громкие призывы. И, скользнув вниз по борту, Оуэн бесшумно, как выдра, погрузился в воду и уплыл прочь без единого всплеска.
— Бедняга не в своем уме, — сказал Ларр.
Никто не проронил ни слова.
Время шло. Туман стал понемногу рассеиваться. Солнце почти закатилось, и серое море теперь освещала низкая луна, висевшая в небе, как большая тусклая лампа.
— С ним покончено, — пробормотал Ларр, и глазки его вдруг плотоядно сверкнули в сторону Зельзы. Она ответила ему взглядом, в котором было больше холода, чем в море под килем. И вдруг она улыбнулась.
Голова Оуэна, мокрая, с прилипшими волосами, показалась за ограждением палубы. Сверкнула белозубая улыбка. Он зацепился топором за поручень и вылез на палубу.
— Клянусь богами, вода холодная, — улыбнулся он, отирая с бороды воду тыльной стороной ладони, — можно только посочувствовать этим беднягам.
Сквозь негустой туман от пиратского корабля доносились странные звуки: сначала это был вопль страха и злобы, затем проклятия. Послышался сильный всплеск и какой-то не вполне понятный, шум.
— Я прорубил у них дыру у носа, достаточно глубоко, чтобы образовалась приличная течь. — Оуэн ухмыльнулся. — А потом, когда они бегали и пускали стрелы в то, что они считали морским дьяволом, я проплыл вдоль судна и снова пустил в дело топор, на этот раз на корме. Слышите! Я ручаюсь, что они наполняются водой и с кормы, и с носа, а у них слишком много людей, чтобы оставаться на плаву… и к тому же слишком много награбленного добра.
Кайтай поднялся на ноги и неверно стоял, опираясь на перила.
— Они тонут, — спокойно заметил он. Затем взглянул вверх. — Возьми их себе, о небесный медведь.