— А где люди — там будут и неприятности, — отозвался Оуэн, — хотя мне кажется, их не будет. Тех, кто строил эту дорогу, давно уже нет на земле, а путешественники сюда, я думаю, не заглядывают.
— Но по-прежнему никакой дичи, — пожаловался Кайтай. — А ведь нам скоро становиться на ночлег.
— Обойдемся тем, что есть у нас в мешках, — ответил Оуэн, — к тому же я не устал. А ты, Зельза? — В его голосе прозвучала нотка участия, что молодая женщина тут же заметила.
— В ходьбе я могу переплюнуть любого гахьо, — заявила она, ласково улыбнувшись.
— Тогда посмотрим, сколько миль мы сможем пройти при лунном свете, — заключил Оуэн, — может быть, дальше появится и дичь.
И так они шли дальше по прямой белой дороге; солнце село, и теперь уже луна освещала им путь. Далекий горный перевал теперь чуть приблизился.
И вот, когда наконец Кайтай был готов уже предложить стать лагерем, они с Оуэном заметили вспышку света. Зельза увидела ее мгновением раньше. Оба вскрикнули одновременно.
— Может, пахарь или пастух, — неуверенно предположил Кайтай. — Хотя я до сих пор не видел никаких следов стад в этих местах. А ты что думаешь, Оуэн?
Свет выделялся маленькой желтой точкой на фоне вздымавшейся перед ними горы. Но в ответе Оуэна вдруг зазвучала странная нотка — гнев.
— Проклятые, вечно недовольные скоты, — воскликнул он, скрипнув зубами.
Зельза кинула на него удивленный взгляд. Лицо его в свете луны было искажено яростью, а рука схватила топор.
— Часовые! — кричал он. — Молящиеся ослы… прятать от человека то, что принадлежит ему по праву… святоши и притворщики…
— Оуэн! — резко окликнул его Кайтай.
Взгляд Оуэна начал проясняться, и он удивленно уставился на приятеля:
— Что?
— Что ты говоришь? Часовые?
— Какие часовые? — словно очнувшись, переспросил Оуэн. Он повернулся в сторону светящейся вдали точки. — Там… Пошли туда. — Голос его все еще звучал странновато, а сам он был как во сне.
— Он бредит, — тихо сказала Зельза, когда они шли за ним следом: он теперь почти бежал к этому далекому огню, который рос по мере того, как они приближались к тому, что показалось им остатками какой-то старинной площади.
— Он лишился рассудка, — ответил Кайтай, но не успел продолжить: они увидели высокий освещенный сводчатый вход, открывавшийся в старинной каменной стене. Обломки стены белели в лунном свете. Это были остатки гигантской, полуразвалившейся каменной кладки — здания, которое уже наполовину ушло в землю от времени. Сводчатый проем открывал нечто похожее на пещеру, в которой мерцал огонь и роились какие-то темные тени.