Иса берет еще один камушек и продолжает — задумчиво, с легкой грустью в голосе:
— О нем по-прежнему никаких вестей?
Я качаю головой.
— Шесть лет… — вздох. — Знаешь, — в ее голосе появляется доверительная нотка. — Временами я скучаю. Он был такой затейник… никогда не знаешь, чего ждать. Особенно, когда злился. Как на последнем балу…
И снова память отзывается на слова княгини почти против воли. Подсовывает все, подсмотренное в малой гостиной. Так, словно это было вчера. Свист хлыста, красные полосы на белоснежной коже, распущенная шнуровка платья, животные стоны…
— А что было на балу, ваше высочество?
Княгиня медленно проводит изящным пальчиком по нижней губе. По ее лицу ползет улыбка:
— Очень… неожиданная и приятная импровизация, дорогая. Элвин всегда умел меня удивить, — в ее голосе нежность. — Ты когда-нибудь думала, что невозможно повелевать, не испытав сладость подчинения? Цену власти понимаешь, лишь вкусив полной беспомощности…
Я отвожу взгляд.
Хотела? Она этого хотела?! Унижения, боли, страха?! Хотела, чтобы ею овладели, как шлюхой, вот так — между делом, торопливо и грязно?!
Смотрю на ее мечтательное лицо, вспоминаю, каким довольным был ее голос в тот вечер, и вдруг понимаю — да.
Хотела.
Это слишком дико. Мысли разбегаются в стороны — подумаю потом, сейчас нельзя выдать себя, нельзя дать понять княгине, что я видела их…
— Мне не нравится чувствовать себя беспомощной, ваше высочество.
Она откладывает щипчики, чтобы снисходительно похлопать меня по плечу:
— Это потому, что ты и так все время беспомощна, девочка. Вот тебя и тянет приказывать, — и тут же, повелительно и резко. — Что там с договором?
Я выдыхаю и пытаюсь взять себя в руки. Вечер откровений закончился. Время показать на что я способна.
— Я не успела просмотреть все, — не успела потому, что она меня отвлекала, но говорить этого нельзя. — Но вот эти пункты — взгляните на формулировки.
Она бегло просматривает мои пометки и рекомендации по замене. Едва бросив взгляд в бумаги, возвращает их мне, отчего мои подозрения перерастают в уверенность.
— Неплохо. Продолжай!
— Это ведь ненастоящий договор? — я стараюсь скрыть обиду в голосе. Первая серьезная работа, которой я так гордилась — всего лишь очередная злая шутка княгини.
— О, разумеется, настоящий, дорогая. Именно его предложил князь Братсмута моему мужу. Около семи сотен лет назад.
— Это проверка?
Странно, но от того, что договор настоящий, пусть уже и не интересен никому кроме архивариуса, становится легче.
— Я же говорила, что ты умничка, дорогая. Работай.
Возвращаюсь к тексту, чтобы снова и снова искать ловушки в хитросплетении слов.