Intermedius
Эмма Каррингтон
Она сама не может сказать, когда и как случилось, что работа стала занимать все меньше, а разговоры все больше времени.
Он задает вопросы и слушает.
Слушает жадно, с подлинным, несомненным интересом. Он хочет знать о ней все и ничего не повергает осмеянию или порицанию.
Устоять перед этим невозможно, и Эмма раскрывается. Спадают доспехи, спадают покровы с души, она говорит, говорит страстно, не сдерживая ни гнева, ни слез.
Когда слова кончаются, приходит ее очередь задавать вопросы. Она может спросить про руны, про ритуал, но не это сейчас занимает мисс Каррингтон.
Это — предельная откровенность. Дорога в сотню лиг. И каждый идет отмеренный ему путь.
Она тоже жаждет как можно больше знать об узнике Батлема.
— Вы когда-нибудь были в Анварии?
— Я не выезжала даже за пределы Дал Риады.
— О, это обязательно следует исправить. Я бы хотел отвезти вас на восток, в родной Лоррейн. Это чудесный край, полный солнца. Достаточно увидеть его, чтобы захотеть остаться там навсегда, — он тихо смеется. — Правители Анварии и Прайдена испокон веков ценили его прелесть, что весьма дурно сказывалось на благополучии жителей.
— Последние пятнадцать лет Лоррейн принадлежит Прайдену. Анвария больше не пытается оспорить его права.
— Да, я слышал об этом. Жаль, жаль. Боюсь, в глубине души я все же анварец. Но кому бы ни платил герцог подати, Лоррейн достоин того, чтобы вы увидели его, Эмма.
Его загадочные темные глаза манят и обещают многое. Мысли Эммы путаются, в груди становится тепло, а на лице сама собой поселяется улыбка, обнажая слегка кривые зубы.
— Увы, это невозможно, — со вздохом подводит пленник. — И давайте не будем о несбыточном.
Эмма тоже вздыхает. Как бы ей хотелось этого путешествия — путешествия на юго-восток.
На родину Жиля.
Вместе.
— Почему вы здесь, Джон?
— Надо же им меня где-то держать. Я слишком много знаю и умею, чтобы запасливый лорд-командор решился от меня избавиться. Он всегда был жадным мальчиком.
— Зачем вообще вас где-то держать, если вы вовсе не кровожадный монстр?
Он долго всматривается в ее лицо, прежде чем признаться:
— Потому, что я создал Орден, моя пытливая Эмма. Я — тот самый исчезнувший великий магистр Хьюго Пайнс.
Это не может быть правдой.
Она проводит несколько вечеров, собирая информацию о Хьюго Пайнсе. Ценой наглой лжи архивариусу ей удается взглянуть на единственный сохранившийся портрет легендарного Великого Магистра.
С портрета цепко смотрит ее ежедневный собеседник.
— Как вы можете быть магистром Пайнсом, если вы…
— Да, — обрывает он ее на полуслове. — Это тоже я. У меня была длинная жизнь, прекрасная Эмма. Я много чего успел.