Она, тяжело дыша, всматривается в его умное, усталое лицо. Знакомый мир рушится, разламывается, сходит с ума, и только в центре безумия, в Батлеме, в камере, разделенной надвое железной решеткой, находится точка покоя.
— Почему вы помогаете тем, кто запер вас здесь и заставляет испытывать все эти страдания?
— Посидите с мое в Батлеме, порывистая Эмма. И вы поймете, что не за все вещи в этом мире можно и нужно бороться. Я проиграл этот бой. Стараюсь насладиться тем немногим, чем еще обладаю. Долгая жизнь показала мне, насколько преходящи земные блага.
— Вы простили? — спрашивает Эмма. — Простили их? Лорда-командора? Гонфалоньера?
— Я ничего не простил и не забыл, Эмма. Но здесь, в Батлеме, бессильная ненависть — кратчайший путь к безумию. Я уже терял разум однажды и готов пожертвовать чем угодно, лишь бы он не покинул меня снова. Слишком страшная утрата. Отказ от мести — не будет высокой платой.
— Расскажите.
Он отводит взгляд:
— Это было, когда я убил Марию.
— Марию?
— Вы слышали о ней, Эмма. Я прославился тем, что убил ее
— Ах, эта та самая женщина…
— Да. И давайте не будем об этом.
Они перестали говорить об этом, но перестать думать об этом невозможно. Летописи не сохранили даже имени этой Марии, но теперь она приходит во сны Эммы каждую ночь. У нее темные волосы и лицо Эммы.
Узник Батлема волочет ее по коридору какого-то замка за тем, чтобы швырнуть на алтарь. Женщина вскрикивает, пытаясь прикрыть неправдоподобно огромный живот.
Блестит сталь.
Кровь. Слишком много крови.
— Я все думаю о ваших словах. По поводу смерти той женщины… Марии.
Тяжелый вздох:
— Да, Эмма.
— Всем известно, что вы принесли ее в жертву. При чем здесь безумие?
— Ах, «всем известно», моя информированная мисс Каррингтон. Ну, так зачем задавать лишние вопросы?
— Хочу услышать вашу версию.
— Похвальное стремление к истине, любознательная мисс Каррингтон.
— Откровенность за откровенность, мистер Доу. Мне важно знать.
— Спросите у милейшего Джозефа или лорда-командора.
— Нет! Я не хочу слушать очередную ложь. Правду, Жиль! Скажите мне правду!
Его лицо застывает в жесткой маске:
— Правда грязна и банальна, вы не захотите в нее верить. Версия с жертвоприношением куда красочней.
— Версию с жертвоприношением я знаю.
Он пожимает плечами:
— Мария была моей любовницей. Думаю, я убил ее из ревности.
— Думаете?
— Я не помню. Видите ли, я был малость не в себе в тот момент.
— Она была беременна?
Он совсем уходит в тень и молчит так долго, что ей кажется, ответа уже не будет.
— Была. Не от меня.
— Вы поэтому…
— Хватит, Эмма! Я все придумал. Я принес ее в жертву, и давайте закончим на этом.