– Что я вижу! Мы думали, что ученая отшельница Шенверта питает отвращение к общественным удовольствиям, а потому и не решились послать вам личного приглашения на наш музыкальный вечер, – сказала она холодно и как бы извиняясь, что молодая женщина не получила отдельного приглашения.
Лиана вспыхнула и посмотрела на мужа, но Майнау, казалось, не замечал досадливого чувства герцогини, заставившего ее быть не совсем деликатной.
– Ваше высочество, ввиду предстоящего продолжительного путешествия можно допустить исключение, – сказал он своим обычным, пропитанным насмешкою тоном. – Я потому предложил сегодня баронессе сопровождать меня, что мы через несколько дней уезжаем.
– В самом деле, барон Майнау? – воскликнула герцогиня с радостным изумлением. – Это путешествие на Восток, подобно лихорадке, волнует вашу кровь. Мне кажется, вы не отложили бы его даже и тогда, если бы вся вселенная стояла в огне… Хорошо же! Придет время, когда вы устанете путешествовать и возвратитесь к нам, может быть, более обходительным, чем теперь.
Лицо ее преобразилось; она услышала подтверждение, что страстно желаемая ею катастрофа неминуемо последует через несколько дней, но вместе с тем ее возмутили гордое спокойствие и уверенность, с которыми эта молодая женщина стояла рядом с Майнау. Разве не готовилась она ехать к себе домой и оставить Шенверт навсегда? Однако ей даже и в голову не приходило отнять свою руку, которая, как бы по неотъемлемому праву, продолжала лежать на его руке.
– Вы будете рады снова увидеть ваш тихий Рюдисдорф? – спросила она, бросив косвенный враждебный взгляд на ненавистную руку молодой женщины.
– Я отложила свою поездку в Рюдисдорф, ваше высочество, – со смущением возразила Лиана: ей тяжело было выговорить это, но нельзя было не ответить на прямой вопрос.
Герцогиня невольно отступила; грациозно поднятая рука ее, державшая веер, бессильно опустилась и скользнула вниз по атласному платью.
– Как! Вы остаетесь? – И ироническая улыбка мелькнула на ее побледневших губах. – А, понимаю! Вы так великодушны, что не хотите покидать нашего доброго гофмаршала, – прибавила она быстро, благосклонно кивнув головой подошедшему гофмаршалу.
Несмотря на громкий разговор в зале, он с напряженным вниманием ловил каждое слово.
– Осмелюсь заявить вашему высочеству, что ваш старый, верный гофмаршал не принимал никакого участия в этих решениях, – пояснил он, торжественно приложив руку к сердцу.
– Это правда: дядя ничего не знает о моих намерениях, – подтвердил Майнау совершенно спокойно и довольно громко, казалось, он говорил с окружающими, а не с герцогинею. – Как бы ни желал я оставить его в верных, заботливых руках, но в этом случае я сам себе ближе всех. Я не могу решиться на разлуку с женою, и она по своей бесконечной доброте согласилась ехать со мною.