Холодный, совсем не весенний ветер скачет по обмерзлым лужам, по замшелым кочкам, напоминающим прибитых холодом лягушек. Я брожу и брожу по городу, представляю свой завтрашний разговор с Олей. Сумрачные холодные окраины северного города успокаивают. Я даже расстегиваю пальто, впуская под него промозглый сырой норд. В дом на проспекте Ленина мне не хочется возвращаться. Там светло и тепло в небольших заставленных комнатах. Там симпатичные чужие люди будут стараться, чтобы мне было хорошо. Там нужно будет разговаривать…
Необходим план на завтра. С утра я занимаю пост у кинотеатра на Ленинградской улице, напротив дома, где остановилась Оля. «Не Оля, а он с Олей», — раздраженно говорит кто-то внутри. Плевать! Никого еще не существует. Они у его родных, еще не женаты… Мне вдруг хочется завыть от стыда и боли, бежать отсюда и скрыть эту поездку от самых близких мне людей. Но все тот же пронизывающий ветер с сурового моря спасает меня. Я застегиваю пальто, поднимаю воротник…
На следующий день, едва успев занять свой пост у кинотеатра, я замечаю Олю. Она быстро идет по противоположному тротуару. Я перебегаю дорогу и иду ей навстречу.
— Володя?! Что ты здесь делаешь? — чуть слышно говорит она.
— Здравствуй, Оля. Я за тобой… Уедем отсюда… — Я совершенно ничего не соображаю. Не помню. Не знаю. Передо мною вроде бы та же Оля, но совсем другая. Красивая чужая женщина.
— Куда уедем?.. Володя, извини… Видишь, меня ждут… — Оля, как всегда, первой приходит в себя. Как всегда… Как раньше, после поцелуев на набережных, в парке, в подъезде на Фонтанке…
— Кто ждет? — глупо бормочу я.
— Давай встретимся в вестибюле кинотеатра в… пять. Хорошо? — быстро говорит она.
Я не успеваю ответить, не успеваю сообразить, а она кивает мне и уходит. Я вижу, как она подходит к какому-то офицеру и они идут дальше вместе. Офицер оборачивается, смотрит в мою сторону. («Старый знакомый», — наверное, говорит ему Оля…) Они скрываются за углом на площади. Из кинотеатра доносится музыка.
До пяти часов я окунаюсь в какой-то океан мути. Бешеная злость сменяется усталостью и безразличием, а затем приходит решение плюнуть на все и уехать. «Встретимся в пять…» В ее голосе была растерянность и нерешительность. «Встретимся, — решаю я. Иначе на черта было ехать…»
Сразу же после четырех я выхожу из дому, хотя идти до кинотеатра не более пятнадцати-двадцати минут. «Пойду медленно, сосредоточусь», — думаю я.
И не успеваю я принять это очередное решение, как на моих глазах в переднюю дверцу «Москвича», делающего левый поворот, врезается на большой скорости такси. Как при замедленной съемке, среди скрежета и лязга мнущегося металла, «Москвич» поднимается боком вверх, затем, словно раздумав переворачиваться, медленно опускается на капот такси. Тихий звон или стон висит в воздухе.