— Можно? — Я повернула голову в сторону внимательно за нами наблюдающего Манарра, стоящего в двух шагах, в окружении раянок приставленных к Лаите в качестве охраны, и двух молодых нагов являющихся его старшими наследниками, зная, что до живота чужой со–рин без разрешения ее ньера прикасаться вообще запрещено.
Одобрительная улыбка темно–коричневых змеиных губ и кивок согласия.
— Тебе, Лленна, можно. Имя моего сына Марришш.
— Спасибо! — Почувствовав прямо таки детский восторг предвкушения, не обращая внимания на смешки от мужчин, потянула подругу к удобному диванчику, около кроваток с моими детьми. Усадив наридку на мягкое сидение, склонила голову к ее животу, положив на него ладонь. Прислушалась…
Вместо ожидаемого шевеления плода, я вдруг почувствовала, как моя рука мгновенно потеплела, а пальцы закололо так, словно по ним пронесся электрический разряд, и тягучая импульсная волна внутрь тела вздрогнувшей наридки, и мгновенный отклик ее малыша, вернее его любопытство : 'Кто там его мамочку трогает?' Довольно сильный толчок, всколыхнувший под моей рукой живот подруги и незримое тепло в сердце, очень похожее на то что я испытывала при общении с энами…Чужой нааганенок среагировал на меня так, словно я его родич!
— Лена, ты что делаешь? — Потрясенно прошептала Лаита ощущая тоже самое, что и я, жестом показывая всполошившемуся ньеру и его сыновьям с раянками, да и моим лордам, что все хорошо, не надо вмешиваться, это не опасно.
— Не знаю… — не менее шокировано ответила я, пребывая в каком‑то наваждении, — мне не с чем это сравнить, но кажется, я чувствую искру жизни твоего сына… она такая яркая! Обжигающая. Как солнечный луч! И знаешь…Марришш тебя любит…Очень, очень, сильно… И не хотел причинять боли… — Я с неверием посмотрела в сияющие глаза наридки, впервые через меня 'слышавшей' своего детеныша так как я своих, и даже, судя по силовым потокам пульсирующим между нами, еще острее. Ведь малыш леддов в отличие от моих двойняшек был более сформирован. — Лаита, нааганята! Они все понимают… все! Ты хоть осознаешь, как это страшно!
Вскричала я, отдергивая ладонь и разрывая контакт с чужим младенцем, и его матерью, все еще пребывающей в своем внутреннем мире, потому что аинни было не до меня и моих слов, она испытывала наслаждение от того, что смогла пообщаться с тем кто грел ее сердце. Я увидела как по ее щекам побежали слезы радости и боли одновременно, похоже Лаита вспомнила и ту, кого когда‑то вырвали из ее рук…
— Надин, ты чего?
Я оказалась в объятьях иссаэра.
— Ничего! — Чуть не разревелась. — Со–рин не слышат своих детей, вот что! А нааганята любят, ту, кто дарует им жизнь — любят, переживая вместе с ней моменты ее мучений и смерти! Ее отвращение и страх… Ее ненависть…А ведь все может быть по–другому! Как у меня с Лаитой! И это…это…ужасно!