Хейнс, защищаясь, поднял раскрытую ладонь.
– Это не мое дело, меня просто постоянно спрашивают. Как будто я знаю!
– Я… не догадывался об этом, – признался Джоул. Хотя он не понимал, за что ему извиняться? «Начнем с того, что личной жизни у меня нет вовсе».
Если вкратце, барраярский офицерский корпус предпочитал, чтобы его старшие офицеры жили в стабильных гетеросексуальных семьях, в основном – чтобы всякие внеслужебные личные драмы имели меньше шансов повлиять на их работу, как это неизбежно случается. Однако если у старшего офицера была любая другая, не подпадающая под стандарты, личная жизнь, но без каких-то либо сцен и конфликтов, это тоже подходило. Джоул так считал и сделал свою точку зрения общеизвестной, причем с акцентом на «никаких сцен», потому что это определенно стоило подчеркнуть.
– Может, я пожалею, что вообще спросил, но какие слухи ходят сейчас о моей личной жизни? – «Или об ее отсутствии».
Хейнс пожал плечами.
– Тебя называют «псом, который не лает по ночам».
– Что-что?
– Да не смотри на меня так! Это что-то из книг, так мне сказали. Наверное, поэтому и звучит, словно какая-то чепуха. – Хейнс наморщил лоб, что-то с подозрением припомнив. – И как-то по-цетагандийски, позволь сказать.
– Я понял. – «Что ж, могло быть и хуже». Проблема со слухами в том, что если не давать им вообще никакой пищи, они могут вырасти во что угодно. – Добро пожаловать в аквариум, адмирал Джоул. Здесь хотя бы не так ужасно, как в Комаррском штабе. Или на флоте метрополии, да поможет им бог.
Когда-то он стремился служить на Комарре, в «горячей точке» Империи. И где же именно в последние несколько лет иссякли юношеские амбиции, толкавшие его вперед? Может, здесь на Сергияре он был… удовлетворен?
– К счастью, так и есть, – согласился Хейнс.
Джоул подумал насчет генерала. Федор был довольно рассудительным, имел отцовский опыт и был образцом типового офицера. А еще он умел держать рот на замке. Как тестовый экземпляр – с чем, несомненно, согласилась бы Корделия, – он был почти идеален. Джоул молча покатал свою фразу на языке, привыкая к ней. А затем, подавив свои сомнения – или панику – выпустил слова на волю:
– Вообще-то к своему пятидесятому дню рождения я подумываю завести сына.
Брови Хейнса поползли вверх, но он, скажем, не свалился со своего не слишком удобного стула на пол кафетерия и не продемонстрировал иных признаков чересчур эмоциональной реакции.
– А разве для этого не надо пройти через кое-какие предварительные стадии? Или ты ухитрился устроить это в тайне от всех заинтересованных наблюдателей?