— Бедный лейтенант! — наконец сказала она. — Неужели вы не нашли даже его останков?
— Ничего, мисс Портер, — с трудом ответил он.
— Но, может, хоть какой-нибудь след?
— Лучше не расспрашивайте об этом, Джейн! Это слишком ужасно.
— Они пытали его? — прошептала она.
— Я не знаю, что они делали с ним перед тем, как убили.
— Перед тем, как убили? Вы хотите сказать, что они?… Они?…
Голос Джейн прервался.
— Да, они каннибалы, — ответил Клейтон, слишком усталый для того, чтобы лгать или смягчать слова.
Джейн вскрикнула и закрыла лицо руками.
Потом она вспомнила, как Клейтон говорил, будто лесной человек происходит как раз из этого племени, и вскрикнула вторично.
— Как бы там не было, теперь лейтенант Арно мертв, и все его страдания позади, — пробормотал Уильям.
Ему тоже вспомнился человек из джунглей, и страшная беспричинная ревность снова охватила его. Встав из-за стола, Клейтон язвительно бросил:
— Когда ваш лесной бог так внезапно покинул вас, он, наверное, торопился на пир.
Он пожалел о своих словах еще раньше, чем договорил. А в следующий миг девушка гордо вскинула голову и хлестнула его презрительным взглядом.
— На это можно дать единственный ответ, мистер Клейтон, — отрезала она ледяным тоном. — Жаль, что я не мужчина, чтобы вам ответить достойным образом!
Она повернулась и ушла за парусиновую перегородку.
Клейтон был медлителен, как истый англичанин, и девушка успела скрыться прежде, чем он успел сообразить, как вымолить у нее прощение.
— Сдается, я получил по заслугам, — прошептал он грустно. — Уильям, я знаю, что вы утомлены и издерганы, но это не причина быть ослом. Идите-ка лучше спать!
Но прежде чем лечь, он тихонько позвал Джейн Портер, желая извиниться. Однако с таким же успехом он мог бы обращаться к камню! Тогда он написал записку на клочке бумаги и просунул ее под занавеску.
Джейн Портер увидела бумажку, но притворилась, будто ничего не замечает. Она была рассержена, обижена и оскорблена, и все-таки женское любопытство заставило ее как бы случайно подобрать послание. Вот что она прочла:
«Дорогая мисс Портер, у меня не было никакого основания сказать то, что я сказал. Единственным извинением за мою грубость может послужить то, что нервы мои расшатались окончательно… Впрочем, какое же это извинение! Пожалуйста, поверьте — я не хотел Вас обидеть. Мне очень стыдно за свое поведение. Скажите, что Вы прощаете меня.
Ваш Сесиль Клейтон.»
— И ни слова о том, что он обидел не только меня, — пробормотала девушка. — Ни слова о том, что он оскорбил человека, спасшего ему жизнь!
Добрая по натуре, она готова была простить, но не стала поднимать парусиновой занавески. Ее напугал теплый тон письма, где между строк говорилось гораздо больше, чем в немногих заключавшихся в записке словах.