— Итак, решено — сегодня же мы обвенчаемся в церкви Святого Духа, а завтра отправимся в свадебное путешествие. Я буду ждать вас в церкви ровно в семь, да смотрите, не опаздывайте, не выношу опозданий!
Джейн задрожала.
— Итак, милочка, вы принимаете мое предложение? Вы согласны стать моей женой?
Из глаз девушки брызнули слезы.
— Согласна! — прошептала она и бросилась вон из комнаты.
Вслед ей раздался громкий хохот Роберта Канлера.
Под причитания и плач Эсмеральды, провожавшей свою хозяйку так, словно та отправлялась не в Балтимор, а снова в ужасную Африку, машина Уильяма Клейтона отъехала от дома.
— Что с вами, Джейн? — заботливо спросил молодой человек. — Вы так бледны!
Джейн Портер долго молчала.
— Я только что дала слово выйти замуж за Роберта Канлера, — наконец тихо сказала она.
Автомобиль резко вильнул, но Клейтон тут же взял себя в руки.
— Вы его любите?!
— Нет, — услышал он чуть слышный шепот.
— Тогда зачем же?!. Неужели это из-за того злосчастного векселя, Джейн?!
Она кивнула.
— Мерзавец! Теперь я понимаю, почему он упорно отказывается его продать!
В погасшем взоре Джейн впервые появился слабый свет.
— Вы хотите сказать, что пытались выкупить папин вексель? Я не знала…
Молодой человек густо покраснел.
— Простите… Я не должен был вам об этом говорить. Это вырвалось у меня случайно. Я знаю, как вы горды, Джейн, но я богат и без усилий смог бы купить у Канлера злосчастный вексель даже за тройную сумму! Но он не хочет его продавать.
— Спасибо, Уильям! Хотя ваш великодушный замысел не удался, я все равно в неоплатном долгу за вашу доброту!
— Все ваши долги были бы оплачены, если бы вы согласились выйти за меня замуж, — тихо проговорил Уильям Клейтон.
— Нет, — покачала головой Джейн. — Я ценю вашу дружбу, Уильям, но я не люблю вас. Я буду презирать и ненавидеть того, за кого выйду замуж ради денег, и я не хотела бы, чтобы этим человеком были вы. Лучше сохраните мое уважение и дружбу.
— Но…
— Есть и еще одна причина, по которой я не могу выйти за вас замуж.
— Какая же?
— Я дала слово Роберту Канлеру. А я никогда не нарушаю слова.
— Во всем этом есть чудовищная несправедливость, — с горечью проговорил Клейтон, и на всем протяжении пути до Балтимора молодые люди больше ни разу не нарушили молчание.