Теркоз понимал не хуже других, что его поступок заслуживает наказания, но, видя, что у Тарзана на этот раз нет при себе ни лука, ни копья, ни ножа, с клокочущим рычанием свирепый самец кинулся на стародавнего врага.
С того давно минувшего дня, когда горная горилла Болгани так страшно его истерзала, Тарзану не приходилось выдерживать такого ужасного боя.
Схватка продолжалась несколько бесконечных минут, во время которых противники катались на земле, колотя и кусая друг друга — два больших свирепых зверя, бьющихся не на жизнь, насмерть.
Теркоз и Тарзан были жестоко изранены, но не прекращали драки. И наконец юноша, изловчившись, применил прием, который мог бы вызвать восхищение любого борца-профессионала. Его рука оказалась пропущенной сзади под рукой гориллы, а предплечье и кисть обвились вокруг мощной шеи антропоида. Это был классический полунельсон, случайно примененный в пылу битвы несведущим в борьбе человеком-обезьяной. Но его божественный разум мгновенно подсказал ему, что от этого приема зависит сейчас его жизнь.
Тарзан постарался добиться такого же положения для своей левой руки, и мгновенье спустя бычья шея Теркоза затрещала под целым нельсоном. И вот уже голова Теркоза пригибается все ближе и ближе к груди, а попытки обезьяны вырваться становятся все слабее и…
Тарзан понял, что еще мгновенье — и он сломает противнику шею. Но, на счастье сына Тублата, азарт боя слегка поостыл в вожаке, уступив место способности к здравым рассуждениям.
— «Если я его убью, — подумал Тарзан, — какая мне от этого будет польза? Племя лишится могучего бойца, вот и все. К тому же живой Теркоз сможет послужить хорошим примером для других обезьян!»
— Ка-го-да? — прошипел он в ухо обезьяны, что в вольном переводе с языка горилл значит: «Сдаешься?».
Ответа не последовало, и победитель усилил нажим на шею зверя, вырвав у того ужасающий крик боли.
— Ка-го-да? — повторил Тарзан.
— Ка-го-да! — пронзительно взвыл Теркоз.
Тарзан разжал руки и вскочил.
— Я, Тарзан, верховный вождь обезьян, могучий охотник, великий боец! — торжествующе крикнул он. — Во всех джунглях никто не может тягаться со мной в храбрости и силе! Теркоз сказал: «Ка-го-да». Вы все это слышали! Я дарю ему жизнь, но если он снова будет обижать соплеменников и ссориться со мной, я сверну ему шею! Ты понял, Теркоз?
— Ху, — подтвердил огромный самец.
— Хорошо понял?
— Ху, — повторила обезьяна.
Теркоз с трудом поднялся с земли, и все гориллы снова занялись своими делами, как будто ничто не произошло.
Но с тех пор в сознании обезьян еще глубже укоренилось убеждение, что Тарзан — самый могучий боец и самое странное создание в джунглях. Вместо того, чтобы убить поверженного врага, он его отпустил — кто еще из самцов был способен проделать такое?