Галеон носило по волнам туда и сюда целых два месяца, пока наконец не выбросило на маленький островок. Больные, умирающие от цинги, жажды и голода бунтовщики — а выжило их всего десять душ — сумели вытащить из разбитого корабля на берег один из сундуков с золотом.
Они зарыли сокровище на берегу и еще три года прожили там, надеясь на спасение. Один за другим бедняги умирали от лихорадки и недоедания, и к исходу третьего года в живых остался только матрос, впоследствии написавший письмо.
Когда умер его последний товарищ по несчастью, страшное одиночество толкнуло моряка на безумное предприятие. Еще раньше матросы сколотили из остатков своего разбитого судна плот, но не рискнули пуститься на таком хрупком сооружении в море. Но теперь испанец решил, что лучше довериться волнам, чем погибать в одиночестве в этом пустынном месте — и поднял парус.
К счастью, он сразу взял верное направление и через неделю попал в полосу рейсов торговых судов, курсировавших между Вест-Индией и Испанией. Вскоре его подобрал испанский корабль, возвращающийся на родину.
Спасенный матрос рассказал обычную историю о кораблекрушении, в котором уцелел только он, но ни словом не упомянул ни о мятеже, ни о зарытом сундуке с кладом. Зато путем осторожных расспросов он выяснил, где находился островок, ставший могилой его товарищей.
Хозяин торгового судна был убежден, что, судя по всему, то был один из островов группы Зеленого Мыса, расположенный у западного берега Африки около 16 или 17 градусов северной широты.
Далее в своем письме сыну испанец подробнейшим образом описал и сам остров, и место, где они зарыли клад, и даже вложил в конверт карту с указанием точного места, где спрятано сокровище.
Вот это испанское золото и задумал отыскать мой дорогой отец — о чем сообщил мне лишь тогда, когда „Арроу“ была уже на полпути к цели!
Когда мне открылась истинная цель нашей экспедиции, я приуныла, потому что хорошо знала, каким непрактичным мечтателем всегда оставался мой милый папа. А узнав, что он отдал за карту и письмо чуть ли не все наши деньги, да к тому же занял целых десять тысяч долларов у Роберта Канлера, дав ему вексель на эту сумму, я ушла к себе в каюту, дорогая Элоиза, и, не буду скрывать, проплакала до утра.
Мистер Канлер не потребовал никакого обеспечения, и я знала, что грозит мне в том случае, если папа не сможет заплатить по векселю. О, как я ненавижу этого коварного и жестокого бизнесмена!
Но какой смысл плакать и жаловаться, если сделанного все равно не исправишь?
Я постаралась не впадать в отчаяние, хотя ни мистер Филандер, ни мистер Клейтон, который присоединился к нам в Лондоне, нимало не верили в существование испанского клада.