За разговором с ней и моими догадками у меня совсем вылетели из головы другие проблемы, которые казались мне с утра самыми главными, почти общечеловеческого масштаба: измена жены. А теперь, возвращаясь по тропинке домой, я лишь грустно усмехался, вспоминая свое недавнее отчаянье. «Все проходит, — думал я, вдыхая запах цветущих лип. — И любовь, и горе». Так уж устроена жизнь, что нам не дано долго грустить и пребывать в печали. Где-то всегда ждет тебя новое счастье, или удача, или просто маленькая радость, которая все равно будет посильнее самой большой тоски. И даже собственная неизбежная смерть подобна всего лишь отдаленному раскату грома, а ты сидишь в теплой комнате и наслаждаешься уютом, глядя на огоньки пламени в камине, и надеешься, что она пришла за кем-то другим, а ты будешь жить вечно… Вот прошло всего два часа, а я готов простить все и Милене и Маркову и забыть то, что видел. Я вспомнил, как шел по этой же тропинке в первый день своего прибытия в Полынью, возвращаясь от тетушки Краб. Это было ночью, я был пьян и пел какую-то дурацкую песню, сочиненную на ходу, а кто-то следил за мной, прячась за липами. Не та ли Девушка-Ночь, с которой я позже встретился наяву и провел чудесные часы у Волшебного камня? Где она сейчас, когда появится вновь? И не привиделась ли она мне вообще? Нет, я слышал ее голос, это таинственно повторяемое: «Идем… идем…» Куда? Ведь она больше ничего не произносила. Куда же она звала меня? Только ли к Волшебному камню, к безбрежному морю любви? Или в иные, недоступные человеческому восприятию дали? Доведется ли мне снова увидеть ее, ощутить на устах вкус ее поцелуя, заглянуть в синюю пропасть глаз, обнять нежное тело и опустить лицо в золотую рожь ее волос? Да уже из-за одного этого стоило приехать в Полынью… чтобы сгинуть здесь навсегда.
Я подошел к дому, а навстречу мне из калитки вышли Барсуковы и Комочков. Неразлучный треугольник, с некоторой ехидцей подумал я.
— Слушай, Вадим, кто нас вчера доставил домой? — спросил Сеня. — Я ничего не помню.
— Я и приволок на своих плечах. Шесть рейсов сделал, — ответил я. — Хотел в болото бросить, да пожалел дурней.
— Н-да-а… — многозначительно протянул Комочков. — Видно, лишку хватили.
— А ты вообще утром загибался. Дыхание Чайн-Стокса — один вдох, два выдоха. Думал, пора свечку в руки.
— Ладно, я еще поживу…
— Поживи, поживи, — угрожающе напутствовал его Сеня.
— А куда это вы собрались?
— К пекарю, — ответила за всех Маша. — Хотим спросить его насчет этих тропок на болоте. Может быть, выведет?
— Валяйте, — сказал я и пошел к дому. Возле крыльца стояли два шезлонга, а в них полулежали Милена и Ксения, в купальниках. Загорали.