От группы рыбаков отделился один здоровенный мужик.
— А ну валите отсюда! — сказал он, угрожающе надвигаясь на нас. — Еще неизвестно, кто поджег! Может быть, ты сам со своими пришлыми? А Александра Генриховича не трожь, понял?
— А сколько он тебе платит, дядя?
Вместо ответа огромный кулак чуть не влетел мне в ухо, но Марков ловко перехватил руку и вывернул ее за спину. Мужик взвыл. И хотя он был раза в два крупнее Егора, но походил сейчас на беспомощный куль с песком. Остальные рыбаки, потоптавшись, нерешительно двинулись в нашу сторону. Марков оттолкнул к ним мужика и успокаивающе поднял руки.
— Все, ребята, все! Инцидент исчерпан. Будем дружить семьями.
— Уходили бы вы, правда, — посоветовал Валентин. — Мы тут сами разберемся. Без посторонних.
— Уже уходим. А ты все-таки подумай над моими словами, — сказал я.
Мы повернулись и пошли прочь, оставляя поле не состоявшейся битвы. И правильно сделали, потому что даже при всей сноровке Маркова нам бы не поздоровилось. Но зато я понял, что и среди рыбаков у Намцевича были свои люди. Не они ли и подожгли лодки?
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил я.
— То же, что и ты. Что мы влипли, как тараканы в дуст. А выход только один.
— Какой?
— Принять вызов и бороться. Я лично намерен так и поступить.
— С кем или с чем бороться? Мы еще даже не знаем, что нам угрожает.
— Не беспокойся. Очень скоро мы это узнаем. Я тебе гарантирую. Артподготовка кончается. Теперь жди наступления по всем фронтам.
— А тебе не страшно?
— Наоборот. Давненько я не попадал в такие веселенькие ситуации. Аж руки чешутся…
— Все-таки ты дурак, Марков. Недооцениваешь опасности. А здесь ею пропитан весь воздух. Я чувствую это. Мы просто плывем в ней, словно в густом тумане. И каждый шаг сопряжен со смертельным риском. И главное, реальность тут переплетена с какими-то мистическими явлениями, с запахами потустороннего мира. Я не могу объяснить, но мне кажется, что Полынья — это слепок с умирающего человечества, ждущего прихода Антихриста. Здесь сейчас сосредоточена основная борьба между силами добра и зла, света и тьмы. И мы втянуты в нее, каждый по-своему. А может быть, так и было предопределено нам судьбой… Ты меня понял?
Марков усмехнулся.
— Тебе бы, Вадимка, стихи писать. Или философские трактаты. И то и другое — глупость.
Мы подходили к церкви, из которой выносили гроб с телом девочки. Впереди шел бледный отец Владимир, неся перед собою крест. А рядом, возле «айсберга», в окружении своих многочисленных почитателей, стоял проповедник Монк и громко вещал:
— Вторая Гранула опустилась на Полынью! Вторая Гранула!