— А не знаете ли вы, что за черноволосая красавица живет у Намцевича? Валерией ее зовут, — поинтересовался я.
— Да мы и сами в поселке гадаем: жена не жена, может, полюбовница? А то и сестра. Или дочка. Шут ее знает. Надо бы с учителем поговорить, он у них в доме частый гость. А что, понравилась?
— Есть немного.
— Ты, я гляжу, в деда пошел. Такой же бабник.
— А он что же, приволочиться любил?
— Так все мужики — кобели окаянные. И он туда же, седина в бороду, а бес в ребро.
— За кем же он тут ухлестывал?
— Да вот за этой самой твоей Валерией… тьфу!
— Быть не может! — изумился я. — Она ж ему во внучки годится. Да и живет за семью замками.
— Что ж с того, коли приспичило? Я с ним разругалась даже однажды. Стыдить начала, а он только молчал да покрякивал.
— И как же на это реагировал сам Намцевич?
— Известно как! — в сердцах ответила тетушка. — Гневался да ругался. Обещал пристрелить старого ловеласа.
— Вот! — торжествующе сказал я. — Вот и еще один повод для убийства.
— Из-за бабы-то? Вряд ли…
— Из-за бабы, тетушка, Троянская война началась. Ну ладно, дорогая моя Мата Хари, пойду я. Спасибо за угощеньице.
Вернувшись домой, я подумал: а может быть, эта таинственная Валерия и есть та самая Девушка-Ночь, смущающая покой жителей поселка? Выбирающаяся в лунную полночь из замка и блуждающая в поисках одинокой жертвы, чтобы увлечь ее к Волшебному камню. В таком случае я не прочь встретиться на ее пути. Эта романтическая идея мне так понравилась, что я, размечтавшись, совсем позабыл о предстоящем визите Мишки-Стрельца. А время между тем приближалось к десяти часам. Скоро он должен был явиться и сообщить мне, кто убил деда. Я наскоро разложил на кухонном столе закуску, приготовил водку (на которую, честно говоря, не мог смотреть после нашего ударного возлияния с Петром Громыхайловым) и стал ждать. Быстро стемнело. Прислушиваясь к тишине в доме, я подумал: сработают ли сегодняшней ночью мои ловушки или нет? Попадется ли зверь в капканы или хитро обойдет их?
Стрелки часов показывали уже четверть одиннадцатого. Мишка-Стрелец запаздывал. Может быть, он вообще не придет, передумал? Или что-то помешало ему? Кто-то? Тот, кто видел, как мы разговаривали возле башни?.. Наконец во дворе звякнула калитка. Я посмотрел сквозь оконное стекло: чья-то тень двигалась по дорожке. Но шел этот человек как-то странно, спотыкаясь, покачиваясь, еле передвигая ноги. «Напился он, что ли?» — подумал я и перешел из кухни в соседнюю комнату, где находился главный вход в дом.
В дверь постучали, вернее, поскреблись — именно такой звук раздался в напряженной тишине. К верхнему стеклу вплотную приблизилось, почти вдавилось лицо Мишки-Стрельца. Оно было ужасно: залитое кровью, мертвенно-бледное, с вытаращенными, кричащими глазами. Я рванул дверь на себя, и Мишка-Стрелец, постояв несколько секунд на пороге, беззвучно шевеля губами, рухнул к моим ногам. В спине у него торчала рукоятка ножа…