В половине десятого за мной зашел доктор Мендлев, и мы отправились к поселковому служителю прессы — Викентию Львовичу Дрынову. В его доме уже собрались все местные спириты: учитель Клемент Морисович Кох, сидящий в углу комнаты и просматривающий старую газету; булочник Ким Виленович Раструбов, нервно теребящий свои рыжие тараканьи усы и подозрительно покосившийся на меня; проповедник Монк с длинной белой бородой, заулыбавшийся при нашем появлении и закивавший головой, словно китайский болванчик; староста Илья Ильич Горемыжный, чье темечко чуть ли не доставало до потолка, рассеянно бродивший по помещению; сам хозяин с благородной седой шевелюрой и рыжая ведьмочка Жанна, сверкнувшая чудовищно зелеными глазами в нашу сторону.
— Думаю, что Вадима Евгеньевича Свиридова представлять нет надобности — все его уже знают, — произнес Дрынов. — А посему не будем терять времени. Предлагаю начать.
— Согласны, — ответил за всех пекарь.
Мы расселись вокруг большого круглого стола, покрытого черным бархатом, на котором лежало перевернутое блюдо, а на нем — человеческий череп, смотрящий пустыми глазницами прямо на меня. В углах комнаты горели четыре свечи. Слева от меня сидел поселковый староста, справа — Жанна, выглядевшая на этот раз очень сосредоточенно. Впрочем, у всех здесь были весьма серьезные лица, на которых играли красные блики. Установилась полная тишина, лишь изредка доносилось свистящее дыхание пекаря, страдавшего одышкой. Жанна наклонилась ко мне и шепнула:
— Если блюдо звякнет один раз, это означает — «Да». Два раза — «Нет».
— Начнем! — еще раз повторил Дрынов, строго оглядывая всех собравшихся.
Горемыжный громко высморкался, виновато взглянув на него. Дрынов коснулся кончиками пальцев бархата, и мы все повторили за ним этот жест.
— Есть ли кто в этой комнате, кроме нас? Ответьте! — замогильным голосом воззвал хозяин, прикрыв веки. Блюдце под черепом слегка звякнуло, хотя до него никто не дотрагивался.
— Присутствует… — шепотом выдохнул Горемыжный. Я заметил, что на лбу у него выступили маленькие бисеринки пота. Монк теребил своими тонкими пальцами длинную бороду, а учитель Кох напряженно впился взглядом в череп. Нога Жанны соприкоснулась с моей, но смотрела она также в центр стола.
— Кто ты? — продолжил Дрынов. — Дух человека или служитель Сатаны? Ответь.
Блюдце звякнуло несколько раз, потом еще и еще. Дрынов достал приготовленную бумагу и карандаш и начал считать. Каждое позвякивание означало порядковый номер буквы алфавита. В результате подсчетов обозначилась такая фраза: «Меня звали Борисом. Я был убит в Полынье в конце прошлого века».