— Твой убийца понес наказание?
Блюдце звякнуло два раза.
— Встретился ли ты с ним в загробном мире?
Одно позвякивание.
— Вы — в аду?
Блюдце подтвердило.
— Можно тебе задавать вопросы?.. — Он согласился. Дрынов провел рукой по своей шевелюре.
— Прошу вас, господа, спрашивайте. У нас мало времени. Дух Бориса может в любую минуту покинуть нас.
Первым вызвался доктор Мендлев. Нога Жанночки в это время все теснее прижималась к моей. Интересно, как на такую фривольность реагировал дух Бориса? Или ему было все равно, чем мы там занимались под столом?
— Когда я получу ответ на свое прошение из Министерства здравоохранения? — несколько смущенно произнес Густав Иванович.
— Никогда, — перевел позвякивание блюдца Дрынов.
Доктор с кислым видом откинулся на спинку стула.
— Бюрократы проклятые, — тихо проворчал он. — Третий год не могу добиться перевода…
— Та… которую я люблю… Ответит ли она мне взаимностью? — спросил учитель, а его бледные скулы покрыл яркий румянец.
Тут не надо было ничего и переводить: блюдце просто звякнуло два раза. Дрынов сожалеюще развел руками. «Кто же его пассия? — подумал я. — Уж не Валерия ли?» По крайней мере, в поселке она была единственной женщиной, достойной поклонения. Если, конечно, не считать Девушки-Ночь…
— У меня вопрос чисто материальный, — выдохнул Горемыжный. — Я собрался новый дом строить. Осилю или нет?
Ответ прозвучал несколько странно:
— Огонь, пришедший с неба, поглотит все.
— А когда я умру? — спросил вдруг Раструбов, не спуская глаз с черепа.
Блюдце начало свое позвякивание, а Дрынов торопливо записывал. Наконец он подсчитал буквы и с каким-то испугом взглянул на пекаря.
— Вы умрете в этом году, — прочитал он текст.
Лицо Раструбова пошло красными пятнами, глаза забегали, останавливаясь на каждом из нас.
— Как же… так?.. Не может того… быть! — с отчаяньем забормотал он. — Я совершенно здоров… Неправда.
Блюдце как-то обиженно звякнуло, чуть не подпрыгнув и не свалив череп.
— Тихо, господа, тихо! — воззвал Дрынов. — Оставим все обсуждения на потом. Дух Бориса может рассердиться и удалиться.
Пекарь замолчал, с ненавистью косясь на блюдце.
— Хочу спросить одно: что будет с тем, кто мне мешает? — произнес маленький Монк, продолжая теребить бороду. По-моему, он даже выдергивал из нее длинные волоски.
Закончив расшифровывать позвякивание, Дрынов зачитал:
— Смерть через распятие.
— А я снова вернусь к любви. Как и Клемент Морисович, — сказала Жанна. — Завладею ли я его сердцем?
— Да, но если другая женщина удалится из него, — перевел Дрынов. Потом взглянул на меня: — Хотите что-нибудь спросить?