Так мы разделились. Но наутро судьба преподнесла нам скверную шутку: и те, кто хотел уехать, вынуждены были остаться против своей воли.
Никто из нас не ложился, Милена, Ксения и Барсуковы уже собирали свои вещи, когда в дверь моего дома постучалась тетушка Краб. Она принесла вкусные пироги с рыбой и сообщила, что ночью, во время грозы, со склонов гор сошел большой оползень, закупорив единственную дорогу в город. Такое уже случалось в прошлом году, и восстановительные работы заняли целый месяц.
И тогда и сейчас поселок Полынья оказался отрезанным от всего мира…
Грохот оползня мы и приняли тогда за взрыв артиллерийского склада.
— Миленькое дельце! — сказала моя жена, покусывая верхнюю губку, — это был знакомый мне признак приближающегося раздражения. — И что мы теперь будем делать? Торчать в этой чертовой Полынье, искать убийцу твоего деда и ждать, когда нас пришьют? Неизвестно кто, где и когда… Какие-то мифические твари, населяющие твой дом. Дура я была, что позволила себя уговорить приехать сюда…
— Не все так мрачно, — попытался я ее утешить. — Смотри, уже и солнышко светит. И возможно, наши ночные страхи — лишь порождение темноты.
— Ну да! Гадюка-то была настоящая. — В этом с ней было трудно не согласиться. Но меня поддержал Марков.
— Чем быстрее мы найдем убийцу и разберемся во всем, тем спокойнее нам всем будет, — сказал он. — У Вадима есть восемь явных подозреваемых. Кроме того, показания Мишки-Стрельца и рыбака Валентина, первым обнаружившего труп. Исходя из этого, я бы сначала отбросил всякую чепуху, вроде Девушки-Ночь. — При этом он как-то странно покосился на меня и фыркнул. — Я разбил бы всех подозреваемых в убийстве на три группы. Первая, наиболее серьезная, — местный феодал Намцевич и скрывающийся где-то здесь, на болотах, маньяк-убийца Григорий, сын местной продавщицы магазина. У каждого из них могли быть свои причины, которые нам пока неизвестны: проживающая в замке Валерия, которой на старости увлекся Арсений Прохорович, — тут Марков снова фыркнул, — либо тетрадки с рецептами, большинство из которых, по моему глубокому убеждению, просто бред сумасшедших баб. Но причин мы не знаем, поэтому не будем делать и выводов. Вторая группа, потенциальная, — это доктор Мендлев, милиционер Громыхайлов — фу, какая невкусная фамилия! — и пекарь Раструбов. Третья, сомнительная: кузнец Ермольник, проповедник Монк и поселковый староста Горемыжный. Снова фамилия весьма гнусная, но это еще ничего не доказывает. Согласны?
Комочкову надоело его слушать, и он произнес: