Я всё понял, не целую, но моей энергии нужен выход. Я поднимаю девушку на руки и испытываю при этом особое удовольствие – кончиками пальцев чувствую тёплое женское тело через перекатывающуюся редкую сеточку кружевной ткани. Лена мелко дрожит и, когда я опускаю ее, лицо её пунцово рдеет, а всё пространство вокруг нас электризуется чувственными феромонами – наше возбуждение разливается в воздухе.
Липарит непроизвольно крякает и наполняет стаканы коньяком:
– Первый тост я предлагаю за животворную весну, которая сегодня осчастливила своим присутствием наше скромное жилище!
К моему удивлению, армянин произносит сложную, цветистую фразу, ни разу не перепутав падежей.
Мы смыкаем стаканы и пьём. Сразу похорошело ещё больше, хотя больше, кажется, уже некуда.
– Ой, Дима, как я проголодалась, только сейчас поняла, – шепчет Лена.
– Ещё бы, без обеда, без ужина, давай налегай!
– Ты только, Лен, не стесняйся, кушай на здоровье! – поддерживает Липарит. – И ты, Дима.
– На меня не смотри, я кушал и обед, и ужин. Подышу свежим воздухом.
И он, прихватив с собой кусочек сыра с ломтиком лимона и зеленью – любимая пища армян – деликатно выходит на балкон.
Мы с Леной, забыв про приличия, проглатываем половину принесённой закуски.
– Всё, больше не могу! – откидывается наконец девушка. Мы сидим на кровати, опираясь спинами на стену. Я осторожно обнимаю и целую её, пока мы одни в комнате.
– Лена, что бы потом ни случилось между нами, знай, что это самый наполненный день моей жизни, – проникновенно и искренне веря себе, произношу я.
– Да ну? – дразнит Лена.
Я смущаюсь своей пафосной высокопарности.
Тут входит Липарит и радостно информирует:
– Сейчас будут танцы! Мадемуазель, я ангажирую первый танец с вами!
«Мадемуазель» улыбается, поднимается с кровати и делает книксен. Липарит опять включает Ободзинского:
«Эти глаза напротив, Калейдоскоп огней, Эти глаза напротив, Ближе и всё родней.
Эти глаза напротив Чайного цвета.
Эти глаза напротив, Что это, что это!»
Липарит вальсирует с Леной. Я так не умею. Поскольку цвет глаз моей красавицы совпадает с тем, что в песне, я как-то нехорошо поражаюсь тому, когда это Липарит успел высмотреть эти, Ленины, глаза? Ведь, наверно, именно поэтому он заранее подготовил эту песню, и начинаю ревновать.
Господи, для ревности достаточно самого незначительного повода!
При всём своём уважении к старшему другу, я подхожу к паре, хлопаю в ладоши, как дурачок, и отнимаю у Липарита Лену. Лучше бы я этого не делал! Липарит как-то послушно отходит в сторону и садится в кресло, а Лена, хоть и идёт танцевать со мной, но вся какая-то потухшая.