Когда же они вошли в редакцию и двинулись вдоль длинного ряда столов, за которыми сидели репортеры, и вокруг большого круглого стола заведующего репортажем, и мистер Карвер, улыбаясь, здоровался с каждым сотрудником и репортером, и каждый из них говорил: «Здравствуйте, сэр. А снег-то все еще идет, сэр?», — их шествие стало похоже на инспекторский обход.
Только один репортер, сидевший за столом возле окна, толстый молодой человек с курчавыми каштановыми волосами, не сказал ни слова и сердито насупился, встретив приветливый взгляд мистера Карвера. Макэлпин отнес это на свой счет, решив, что уже встречался где-то с этим репортером и не понравился ему.
— Я должен перед вами извиниться, Джим, — сказал мистер Карвер, когда они с Макэлпином снимали в его кабинете пальто.
— Извиниться? За что же?
— За поведение этого толстяка, Уолтерса. Я представляю себе, что не очень-то приятно смотреть, как мой служащий строит такие мины, но, видите ли, Джим, это относилось ко мне. — Мистер Карвер улыбался, но шея у него покраснела. У него всегда краснело не лицо, а шея. — Дурацкое положение, — заметил он, садясь и закидывая за голову руки. — Наверное, придется что-то предпринять. Вы знаете, что я соблюдал овощную диету?
— Нет, я об этом не слышал.
— Чертовски хорошая штука. Я похудел на двадцать пять фунтов. Так вот, — продолжал он со смущенным видом, что, впрочем, даже шло ему, — вы, очевидно, заметили, что наш молодой Уолтерс неповоротлив и толстоват. Я ему как-то порекомендовал свою диету. Он сбросил два фунта, а потом принялся меня дурачить. Приходя в редакцию, я каждый раз у него спрашивал, сколько он весит, а он называл вымышленные цифры. Однажды бес меня попутал рассказать об этом Хортону, и тот не придумал ничего умнее, как ежедневно взвешивать Уолтерса у нас в экспедиторской. Наверное, бедняга стал всеобщим посмешищем, и его жена в конце концов позвонила мне, и я распорядился, чтобы Хортон прекратил эту комедию. Так что вас пусть это не тревожит. — Он помолчал. — Знаете, Джим, я чувствую себя ответственным за то, что заманил вас в Монреаль.
— Я сам решил приехать.
— Но пока суд да дело, вы терпите ущерб. Что, если мы его возместим? Скажем, выплатим вам полтораста долларов авансом. Я выпишу их лично.
— В этом нет необходимости.
— Чудак вы, право. Ведь может выйти так, что вы еще полмесяца пробудете здесь без работы.
— Я могу подождать полмесяца.
— Но если вам понадобятся деньги, вы не постесняетесь взять у меня взаймы?
— Это я вам обещаю.
Макэлпину вдруг пришло в голову, что он так упорно отстаивает свою независимость, будто любой ценой решился доказать, что он совсем не то, что молодой Уолтерс.