— В Монреале зимы снежные.
— Мне нравится здесь, — сказала Пегги. — Кажется, нигде мне не было так хорошо, как в этом городе. Он старинный и в то же время новый; к тому же это порт, здесь друг с другом общаются люди разных рас. По утрам меня слишком рано будит колокольный звон, но я чувствую себя здесь дома.
— Вы счастливица, Пегги. Есть люди, которые нигде не чувствуют себя дома.
— Мое счастье состоит лишь в том, что я умею замечать такие вещи.
Войдя в универмаг, они поднялись на четвертый этаж, где в стеклянном ящике стояла вырезанная из дерева статуя леопарда длиною около трех футов, изображавшая зверя в тот момент, когда он подобрался, готовясь к прыжку.
Пегги замерла, любуясь статуей, а Макэлпин, поглядывая на ее серьезное лицо и внимательные глаза, не, мог понять, почему это ее так захватило. Ее светлые влажные волосы поблескивали в свете люстры, и у Джима было такое чувство, будто он стоит рядом с ребенком, которого привел в отдел игрушек.
— Он кажется невероятно сильным и свирепым, правда? — сказала Пегги.
— Он действительно очень хорош, — согласился Макэлпин. — В нем ощущается этакая затаившаяся разрушительная сила. Как вы о нем узнали?
— Кто-то сказал. А вам тоже мерещится, что он вот-вот прыгнет? — шепнула Пегги. — Просто в дрожь бросает.
— Да, пожалуй, что-то такое есть, — ответил он, удивленный ее горячностью.
— В нем все, каждая мелочь выражает одну мысль. — Она говорила, не оборачиваясь к Макэлпину, завороженная дикой мощью кровожадного обитателя джунглей, ожидая его броска.
Макэлпин невольно взял ее за руку, чтобы оттащить в сторону, спасти. Она подняла голову.
— Если вы насмотрелись, то я сегодня собиралась поглядеть еще на одну вещь.
— Тоже статуя?
— Нет, старая церквушка прелестной архитектуры. Идемте вместе? Туда минут двадцать ходьбы.
— Охотно, — с готовностью согласился Макэлпин.
Они вышли на улицу. В свечении зимних сумерек снег казался голубым. Макэлпин не знал, куда идет, и не хотел знать, радуясь чувству беззаботности и покоя, так неожиданно пришедшему после тревог дня. На Филлипс-сквер, где в окнах всех контор горел свет, голубоватые зимние сумерки сгустились, потемнели. Перед статуей Эдуарда VII проносились подхваченные ветром снежинки, и плоская снежная корона венчала голову короля.
Небрежно перебрасываясь на ходу шутливыми фразами, они не торопясь прошли еще два квартала, потом свернули на восток, но увлеченный разговором Джим не замечал дороги.
— Вот она, — сказала Пегги, и он увидел маленькую старинную церковь, полуготическую, полуроманскую, но, несмотря на смешение стилей, удивительно легкую и простую. — Какая прелесть! Я давно о ней слыхала, да все не могла выбраться посмотреть.