— Занятная церквушка, — сказал Макэлпин.
Церковь парила в море снега; казалось, она вот-вот снимется с места и поплывет, как корабль. Повернув голову, Макэлпин увидел, как снежинки падают на запрокинутое лицо девушки, на ее вздрагивающие ресницы и, сверкнув, тают на них. Потом он перевел взгляд на церковь и опять посмотрел на лицо Пегги. Вокруг так и мело, плечи Пегги и рукава его пальто были совсем белы. Почему-то ему вдруг стало очень весело, и он засмеялся.
— Что вас рассмешило? — спросила Пегги.
— Сам не знаю. Леопард и церковь. И все в один день.
— Смешно, что мне хотелось видеть и то и другое?
— Пожалуй.
— А разве леопард и церковь так уж несовместимы?
— После сегодняшнего дня я ни за что не стану это утверждать.
На обратном пути он вдруг спохватился, что по-прежнему ничего не знает о Пегги и даже не поговорил с ней о негритянских писателях. Макэлпин стал расспрашивать, что еще она читала. Пегги отвечала довольно односложно, и, хотя ее суждения были глубоки, он чувствовал за ее спокойствием безразличие, и его это обижало. Его всегда и все считали интересным собеседником. Он к этому привык.
— Вы и не спорите со мной, и не соглашаетесь, — сказал он со вздохом.
— Я слушаю вас, Джим.
— Вполуха.
— Вовсе нет, мне нравится вас слушать, а к тому же, хотя сами вы этого, вероятно, не знаете, вы провожаете меня сейчас домой. Я живу на Крессент.
Они миновали Пил и Стенли, вышли на Друммонд, и Макэлпин увидел в витрине сложенные пирамидой виноградные грозди.
— Одну минутку, — сказал он, вошел в магазин, купил два фунта винограда и, улыбаясь, вышел.
— Не совсем по сезону, — заметил он, — но вы съедите его дома, глядя из окошка на сугробы.
К трехэтажному каменному дому на Крессент-стрит, в котором жила Пегги, нужно было пройти вверх по длинной улице, выходившей на Шербрук. Дома здесь были старые, но некоторые из них очень чистенькие и опрятные. Парадные двери, к которым вели от улицы длинные лестничные марши, напоминали балконы. В каждом доме были и другие двери, выходившие прямо на тротуар. Судя по металлическим табличкам, украшавшим парадные входы, на улице жило много врачей. Дом Пегги выглядел довольно неказисто, и дверь, к которой она повела Макэлпина, находилась внизу, под лестницей.
Толстая женщина лет пятидесяти в зеленом пальто и зеленой бесформенной шляпке одновременно с ними свернула к дому и стала подниматься по ступенькам. Снег из-под ее подошв осыпался на шляпу Макэлпина. Он встряхнул ее и взглянул вверх.
— Добрый день, мисс Сандерсон, — окликнула женщина, перегибаясь вниз. — Вы что-то раненько нынче.