— Бармен, — обратился Вольгаст к Дойлю, — проснитесь, познакомьтесь с приятелем Фоли. Его зовут Макэлпин. Угостите его за мой счет. — Он повернулся к Макэлпину. — Называйте его Дерль, чтобы он чувствовал себя с вами по-свойски. Это же ирландская пичуга из Бруклина. Пернатый…
— А сами-то вы кто? — огрызнулся Дойль. — Пьянчуга из Польши. Пархатый… — Он что-то взвесил в уме и воинственно добавил: — Кто сказал, что я не ирландец?
— Ладно, все мы ирландцы, — ответил Вольгаст и подмигнул.
— Хотя Макэлпин, к примеру, историк, — вмешался Фоли.
— Историк? Ну и что? А я шизик. — Вольгаст пожал плечами. — Познакомьте наших с историком, Чак. — Он тщательно отсчитал деньги за коктейль Макэлпина, и Дойль с презрительным негодованием выбил чек. — До чего же хорошо сейчас на свежем воздухе, — сказал Вольгаст и вышел.
Фоли выбрался из-за стойки и потащил Макэлпина к столику в нише знакомиться. Он был до смерти доволен, что вокруг все свои и тут же вместе с ними его старый приятель Джим.
Лица сидящих за столом лоснились от пота. То и дело раздавался дружный смех: приятели поочередно подначивали друг друга. Биржевой маклер по имени Артур Никсон, светловолосый, тучный, напоминавший бело-розового слона, пытался что-то рассказать Дейву Грину бывшему боксеру, а ныне процветающему портному и почитателю Спинозы. Он то и дело хватал Грина за плечо, но тот сбрасывал его руку, стремясь продолжить спор с карикатуристом по имени Клод Ганьон, одетым в шикарную полосатую рубаху щеголем французом, который, впрочем, не выражал желания его выслушать, ибо сам наконец-то обрел слушателя в лице седого грузного человека, похожего на угрюмого Будду. Седовласый слушал только потому, что самого его уже никто не слушал; его звали Уолтер Мэлон, он был журналистом, жил некогда в Париже и прекрасно чувствовал себя там в окружении близких по духу людей. Но война поломала его жизнь. Он вернулся в Канаду и писал теперь редакционные статьи.
— Вы не знаете, отчего Вольгаст разговаривает шепотом? — спросил Макэлпин у Никсона.
— Говорит, что отравился газом во время первой мировой войны, — ответил маклер. — Дерль же утверждает, что Вольгаст сроду не был на войне, а шепчет просто для того, чтобы люди его внимательней слушали. А вы и в самом деле историк?
— В самом деле. А что?
— Если не возражаете, я кое-что вам расскажу, — робко произнес Никсон.
— Что за вопрос. Валяйте.
— Милостивый боже, — ликующе воскликнул маклер, — вот наконец нашелся человек, готовый меня выслушать!
— Одну секунду! — крикнул карикатурист Ганьон, хватая Макэлпина за руку. — У меня вопрос к профессору. Какое отношение к истории имеем мы с вами?